Еще один баловень судьбы
Шрифт:
Оказавшись, наконец, в карете, они остро взглянули друг на друга, а затем стремительно обнялись и стали упоенно, сладостно целоваться. Где-то на середине пути к Честер-стрит Антон, страстно тискающий трепетное тело Фрэнсис, добрался до того самого межножия, и она забилась в эротических конвульсиях. Отмякнув от них, она тихо сказала:
— Вы знаете, Антуан, что моя раковина уже распечатана. Потому Вы можете ей сполна насладиться и утолить свою великую страсть…
— Фрэнсис! — воскликнул Антон. — Я обожаю тебя!
Глава пятьдесят третья. Фиаско миссис Кортни
Наутро Антон
— Черт, надо же что-то подарить Фрэнсис, да и Элизабет обойти никак нельзя!
Он полдня мотался по Стрэнду и Пел-Мэл, толкаясь среди других лондонцев, озабоченных той же проблемой, но смог все же раздобыть (рискуя быть обвиненным в расхищении казны!) золотой браслет и кольцо с малахитом. На браслете гравер сделал надпись "Фрэнсис. 1796", а колечко осталось безымянным. Приобретя еще ветку омелы, Антон явился к обеду в дом на Честер-стрит, где его встретила величавая Элизабет Кортни.
— Пздравляю Вас, миссис Кортни, с днем рождения Христа, — сказал вежливо Антон и, приподняв над ее головой ветку омелы, застыл в требовательном ожидании. Элизабет сделала удивленные глаза, потом улыбнулась и подставила свои губы для поцелуя, который воспоследовал. После этого Антон сделал поклон и вышел из него уже с протянутой ладонью, на которой лежало колечко.
— Примите мой подарок, Элизабет, — попросил он.
— Хорошо, — изрекла миссис Кортни. — Подарок я принимаю и прощаю Вам, Антуан, все прегрешения, которых накопилось передо мной уже много.
— Очень Вас благодарю, — опять прогнулся Антон.
— Прошу Вас пройти в столовую, где нас ожидает рождественский гусь, — церемонно сказала Элизабет, но тут же добавила:
— Я вижу, что Ваша экзема исчезла?
— Я ошибался насчет нее, — как ни в чем ни бывало сказал Антон. Элизабет подняла бровь, но промолчала.
Войдя в столовую и никого там более не обнаружив, Антон не вытерпел и спросил:
— Мисс Кортни с нами разве не будет?
— Увы, — с легкой издевкой ответила Элизабет. — У нее обнаружилось серьезное заболевание психики, и я решила, что оно может пройти только в деревенской глуши. Так что Фрэнсис встретит Рождество в пути.
— А где находится ваше имение? — глупо спросил Антон.
— Вы рассчитываете, что я скажу, и можно будет мчаться вслед за ней? Шиш Вам, милый Антуан! Мне лелеять вашу любовь крайне нежелательно. Если бы хоть у Вас был титул! Но его нет и не будет, а значит и говорить нам с Вами далее лучше на другие темы.
— Все прочие темы мне неинтересны, — пробормотал убито Антон, хотел было повернуться и уйти, но вместо этого сел за стол.
— Вот и чудненько, — проворковала Элизабет Кортни и позвонила в колоколец. Тотчас вошел слуга, который ловко разделал гуся и положил по хорошему кусману в тарелки хозяйки и гостя. Он же открыл бутылку шампанского и разлил его по двум бокалам, после чего удалился.
— Итак, — взяла на себя инициативу с тостом хозяйка, — пусть Бог, глядя на нас сверху, решит, что мы все же хорошие люди и достойны его помощи во всех делах: мирских и личных. Амен.
— Амен, — продолжал кукситься Антон, но вино выпил и за гуся принялся с аппетитом.
— Вы казались мне очень стойким и хитроумным молодым человеком, — продолжила его бодрить виконтесса. — И так пасть
— Об этом я хотел спросить Вас, — через силу ввязался в разговор Антон. — Что говорят в курируемых Вами кругах?
— Раздел Фландрии, предложенный вами, многих возмутил, но наиболее авторитетные джентльмены прогнозируют согласие правительства по этому поводу. То есть переговоры скорее закончатся миром, чем новым разладом. Я думаю, за это вновь стоит выпить? Налейте нам сами, Антуан.
После второго бокала (а неплохое шампанское у мадам Кортни!) Антон расслабился и вернул себе свойство отстраненного восприятия этой действительности. Да, Фрэнсис ему долгие дни не видать. Да, его сердцу придется вновь очерстветь. Но в перспективе связь с милой Фрэнсис все равно была обречена на заклание. Отчего же так ноет сердце?
— Вы совсем не слушаете меня, Антуан! — возмутилась вдруг миссис Кортни.
— Что Вы, Элизабет, я весь внимание…
— Да? И о чем же я Вам сейчас говорила?
— О мире во всем мире, Элизабет…
— Нет, Антуан, я говорила уже о нас с Вами. Совсем недавно мы так прекрасно сотрудничали — так почему бы не вернуться к этому прекрасному прошлому?
— Дважды в одну реку войти невозможно, — вяло возразил Антон. — Таково изречение мудрого древнего грека.
— Глупости! — воскликнула Элизабет. — Мне знакомы несколько женщин, которые по нескольку раз расставались со своими любовниками и опять оказывались в их объятьях.
— Чтобы через несколько дней или месяцев опять с ними расстаться, — кивнул Антон. — Порочный круг называется.
— Я в этот круг войду без капли сомнения.
— Нет, Элизабет, — твердо сказал Антон. — Я резвился с Вами как жеребенок. Но теперь моя кровь отравлена ядом любви. Я способен воспрять лишь при виде Фрэнсис. Простите меня, если сможете. А теперь я уйду с Ваших глаз, пока долг не сведет нас вместе.
— Будьте Вы прокляты, мальчишка! И ничего я Вам отныне не должна!
Глава пятьдесят четвертая. Гуд бай, Инглэнд
В январе 1797 г переговоры в Лондоне вступили в завершающую фазу: все основные вопросы были урегулированы, но требовалось составить и отшлифовать текст Договора о мире между Великобританией и Францией. Антон, само собой, в этом участия не принимал и просто убивал время в ожидании финала. Январская погода в Лондоне наимерзейшая (холод до минус 10, влажный снег, переходящий в дождь, и туманы с сернисто-угольным смогом), но именно она устраивала пребывающего в прострации Антона. Большей частью он сидел или лежал в своей комнате, листая книги малоизвестных английских писателей, а вечерами ехал в "Чешир чиз", где обычно его приветствовали пивными кружками Генри, Джордж и Винс, или в один из театриков, где он кривовато улыбался, глядя на ужимки тех или иных комических персонажей. По выходе из театра к нему почти всякий раз подходила какая-нибудь молодая женщина в попытке завязать разговор, и он всякий раз доставал из кармана шиллинг, прикладывал к ее губам и отрицательно качал головой. Иногда этот шиллинг летел ему в лицо, но чаще оказывался в женском кулачке. Он же продолжал путь к своей наемной карете.