Еще одна из рода Болейн (Другая Болейн)
Шрифт:
Неоконченная военная кампания во Франции с наступлением зимы приостановилась, но всяк понимал — придет весна и снова начнутся бои, Англия и Испания будут сражаться против общего врага. Король Англии и королева из Испании провели эту зиму вместе — во всех смыслах слова «вместе», каждую неделю, невзирая ни на что, они обедали вдвоем, и он проводил ночь в ее постели.
Но в остальные ночи, тоже невзирая ни на что, Георг стучал в дверь комнаты, где помещались мы с Анной, и произносил одну и ту же фразу:
— Он тебя требует. — И я летела как на крыльях к нему, моему
Я не оставалась с ним на всю ночь. В Гринвиче полно иностранных послов со всей Европы, король не может открыто выказывать подобное пренебрежение королевой. Испанский посол, как никто другой, всегда озабочен соблюдением этикета, к тому же он близкий друг королевы. Он, конечно, знал, какую роль я играю при дворе, я ему не нравилась, так что ни к чему мне, растрепанной и раскрасневшейся, сталкиваться с ним в дверях королевской опочивальни. Лучше уж выскользнуть из теплой королевской постели и пробраться тайком в свою комнату, Георг тащится рядом, непрерывно зевая, время раннее, посол еще не скоро пойдет к мессе.
Анна никогда не спит, всегда ждет меня — эль уже подогрет, камин разожжен, комната теплая. Я прыгаю прямо в постель, она укутывает мне плечи шерстяным пледом, садится рядом расчесать мои спутанные волосы, а Георг подбрасывает еще одно полено в камин и присаживается со своим стаканчиком эля.
— Что за утомительная работа, — жалуется он, — приходится спать каждый день после обеда, а иначе глаза просто сами собой закрываются.
— Анна укладывает меня в постель после обеда, будто я малый ребенок, — недовольно говорю я.
— Хочешь выглядеть такой же осунувшейся и изнуренной, как королева? — возражает Анна.
— Да, у нее вид не слишком цветущий. Она что, больна? — интересуется Георг.
— Просто старость. — В голосе Анны звучит злорадство. — К тому же она все время пытается казаться счастливой и всем довольной. А это так утомительно. Нелегко ведь доставлять удовольствие Генриху, сам понимаешь.
— Вовсе и нет, — звучит мой самодовольный ответ, и мы все трое хохочем.
— Пообещал он тебе какой-нибудь подарок на Рождество? — продолжает расспросы Анна. — Или Георгу? Или кому-нибудь из нас?
— Нет, ничего не сказал. — Я качаю головой.
— Дядя Говард прислал золотую чашу, на ней вычеканены наши гербы. Ты ее подаришь королю, — объявляет Анна. — Я пока ее припрятала в шкафу. Стоит целое состояние. Надеюсь, оно не будет потрачено впустую.
— Он обещал мне сюрприз, — сонно киваю я. Брат и сестра встрепенулись. — Хочет взять меня с собой завтра на верфи.
— Я уж понадеялась на подарок. — Анна корчит недовольную гримаску. — Мы все поедем? Ведь двор?
— Нет, небольшая компания. — Глаза сами собой закрываются, я уже почти засыпаю, но слышу, как Анна встает и идет по комнате, вынимает мою одежду из комода, чтобы приготовить ее на завтра.
— Наденешь алое платье. Можешь взять мою бордовую накидку, отороченную лебяжьим пухом. На реке будет холодно.
— Спасибо, Анна.
— Я не для тебя стараюсь, не думай. Все делается для благосостояния семьи. Ты сама тут совершенно ни при чем.
От такого
— Тяжелая работа, но того стоит, — тихо произносит он. — Спокойной ночи, Аннамария, оставляю тебя твоим обязанностям, мне пора заняться своими.
Слышу ее соблазнительный смешок:
— Шлюхи Гринвича — благородное призвание. Увидимся завтра.
Накидка сестры хорошо смотрится вместе с алым платьем для верховой езды, сестра дала мне и свою маленькую французскую охотничью шляпку. Генрих, Анна, я, Георг, мой муж Уильям и еще человек пять скачем дружной группкой вдоль реки к верфям. Там строится новый корабль королевского флота. Зимний день полон солнца, яркие лучи отражаются в воде, с обоих берегов реки несется шум — это гуси прилетели из России зимовать на наших заливных лугах. Гуси гогочут, утки крякают, громко кричат кроншнепы и бекасы. Лошади скачут легким галопом вдоль реки, моя кобыла бок о бок с охотничьей лошадью короля. Рядом с нами Анна и Георг. Генрих пускает коня рысью, но при виде доков переходит на шаг.
Заметив приближающуюся кавалькаду, выходит старший мастер, срывает шапку, низко кланяется королю.
— Я решил прокатиться верхом и поглядеть на вашу работу, — улыбается ему король.
— Какая высокая честь, ваше величество.
— Как идут дела? — Король спрыгивает с коня, бросает поводья конюху — тот уже стоит наготове. Король поворачивается ко мне, снимает меня с седла, берет под руку и ведет в сухие доки.
— И как она тебе нравится? — спрашивает меня Генрих, указывая на гладкий дубовый борт наполовину построенной шхуны, покоящейся на огромных деревянных катках. — Правда, красавица, каких еще поискать?
— Красива и опасна. — Я гляжу на пушечные окна. — У французов уж точно ничего подобного нет.
— Верно, — гордо заявляет Генрих. — Будь у меня в прошлом году на море три такие красавицы, разгромил бы весь французский флот, не дал бы им спрятаться в порту. Тогда бы стал королем Англии и Франции на деле, а не только на словах.
— Говорят, французская армия очень сильна, — неуверенно начинаю я. — А Франциск весьма решителен.
— Он просто павлин, — сердито бросает Генрих. — Все показное. Карл Испанский с ним разберется на юге, а я зайду со стороны Кале. А потом мы разделим Францию пополам. — И, повернувшись к корабельному плотнику: — Когда она будет готова?
— Весной, — отвечает тот.
— Рисовальщик сегодня здесь? — спрашивает король.
— Он здесь, — кланяется стоящий рядом человек.
— Мне пришла в голову прихоть сделать ваш портрет, мадам Кэри. Присядьте, пожалуйста, пусть он набросает ваши черты.
— Конечно, если вы того желаете. — Я даже покраснела от удовольствия.
Генрих кивнул плотнику, тот что-то прокричал с платформы вниз на причал, оттуда торопливо прибежал рисовальщик. Генрих помог мне спуститься по лестнице, усадил на штабель свежераспиленных досок, а молодой человек в грубой домотканой одежде принялся за набросок.