Есель-моксель (несерьезные рассказы)
Шрифт:
ВОЗМЕЗДИЕ ИЗ-ПОД КРОВАТИ
Федя Быстров - не Федя, а электровеник. Только что рядом стоял, глядь уже и след простыл. Причем, сначала раскочегарится, а уж потом на лету подумает: туда ли разогнался? Походка - не понять, то ли с рыси на шаг переходит, то ли сейчас в галоп сорвется. Жена Клава ходить с ним не переваривает. Как ни мельтешит ногами, вцепившись в мужа, все одно не поспевает за его рысиным галопом. Разозлится:
– Да чтоб я с тобой куда-нибудь еще пошла!..
Федя осознает ошибку, умерит походку... минут на пять, а потом опять удила
На тему жены приключился с Федей презабавный случай. Разлетелся утром Федя на работу, а его дядя Леня из соседнего подъезда окликает:
– Федя, с кем это твоя жинка который день на обед приезжает?
– Ты, дядь Лень, глаза в кучу собери в следующий раз, - приостановился Федя из уважения к старшим, - моя дома не обедает, с собой берет.
– Не знаю, не знаю, - качает головой дядя Леня, - который день на "Ауди" с мужичком приезжает.
Махнул рукой Федя, отстань, мол, но шагов через сто заинтересовался, а если и вправду завела хахаля? Крутнул лыжи обратно, черт с ней с работой, можно и опоздать, если керосином запахло.
Обследуя супружескую кровать, нашел между подушками блондинистый волос. Жена была брюнетка, а Федя по скорбной причине лысения стригся накоротко.
"Убью!" - взвился над кроватью раненый в сердце супруг, но жены дома не было.
А когда он, отпросившись перед обедом с работы, торопился домой вершить правосудие, вспомнилась сообразно случаю картина детства. Как мчались вдоль села в сторону летнего заката лесник Красненко и тракторист льнозавода Эдик Маркаров. Говоруну Эдику в тот раз было не до разговоров. Поминутно оглядываясь, он резво переставлял босыми ногами. Красненко был в полной служебной форме - сапоги, темно-синяя гимнастерка с петлицами, фуражка с зеленым околышком. Эдик бежал налегке. Даже без трусов. Но несмотря на это весовое преимущество, оторваться от преследователя не мог. Красненко примагниченно бухал сапогами следом. При этом ширял Эдику пониже спины консервным ножом. Лицо и шея у Эдика были черные от загара, остальная кожа сметанно белая, и только задница - как брусникой обсыпана.
Красненко, неожиданно вернувшись из тайги, застал жену в постели с Эдиком. Почему лесник-медвежатник схватил не охотничий нож, а консервный, Федя не знал, но сейчас подумалось: путный нож об пакостника марать не захотел. И специально выбрал объектом мести самое несерьезное место организма. Эдика с той поры звали Решето.
"Я тоже Клавкиному хахалю отперфорирую задницу консервным ножом", решил Федя.
Есть у них один, с деревянной ручкой. Жало не длинное, но в самый раз дырок на долгую память оставить.
"Да еще прогоню голозадым по микрорайону!"
Дома Федя достал выбранное орудие мести, ударом молотка выправил погнутое о банки лезвие. Ржавчину снимать не стал. Пусть вдобавок загноится задница.
И задумался - где спрятаться в ожидании секс-голубков? Накрыть их должен в такой момент, когда козе понятно - преступление налицо, можно приступать к исполнению приговора.
Федя сунулся в шкаф и через минуту вывалился
Федя нырнул под супружескую кровать. Как раньше не додумался укрыться здесь? Рукой подать до событий и полная конспирация.
– Погоди, хорошая, сам тебя разую, - раздался в коридоре мужской голос.
"Прямо с порога оголяются!" - гневно подумал под кроватью Федя и достал из кармана консервный нож.
Перед глазами появились две пары ног. Мужская - сорок пятого размера, женская - с тщательным педикюром. "Ишь, как к свиданию приготовилась!" Федя изо всех сил ухватился за ножку кровати, дабы не выскочить на любовников раньше времени.
На пол торопливо полетела одежда: блузка, пиджак, рубашка, юбка... Федя ждал кружевной лифчик, который подарил жене на день рождения. Лифчик не упал. Раздевание, как, впрочем, и все свидание, шло молча.
"Это что ж они как звери?!" - возмущался в укрытии Федя.
– Так приспичило, аж скулы свело?"
Кровать истошно заскрипела под тяжестью страстно упавших тел. Федино терпение лопнуло, хотя по плану надо было ждать развития любовного процесса до точки кипения. С криком:
– Животные!!!
– выскочил наружу, по дороге шарахнувшись затылком о ребристый потолок укрытия.
Первое, что увидел на месте разврата - гренадерские ляжки и два холма атлетических ягодиц. В вершину одного из них, кипя праведной местью, всадил консервный нож. Для симметрии замахнулся поразить второй холм и... О! Боже! Увидел Надьку, Клавкину младшую сестру, она испуганно выглядывала из-за гренадерского плеча. Вот это пассаж!
– Извините!
– приложил Федя руку с окровавленным ножом к сердцу. Обознался!
Он задом выпрыгнул из квартиры и с мыслью: "Убью!" - посыпался вниз по лестнице. На этот раз убийственный гнев был направлен на дядю Леню-дезинформатора.
Однако на выходе из подъезда Федя спрятал в карман окровавленный нож. Зачем выносить свою дурость из избы?
Через месяц, на свадьбе свояченицы Надьки с гренадерским женихом, после первого стола подошел с полной рюмкой к молодому:
– Ты меня того, дорогой, извини. Я-то думал - Клавка...
– Да не бери ты нам ум!
– захохотал жених.
– До свадьбы ведь зажило! Вот если бы ты меня ржавым штопором прокомпостировал...
– Точно!
– воскликнул Федя.
– Как я сам не догадался? Штопором еще лучше!
– Что лучше штопором?
– подошла жена Клава.
– Хахалей твоих перфорировать!
– сказал Федя и опрокинул рюмку в заждавшийся рот.
ПЛАТОК С КРУЖАВЧИКАМИ
Жена Димы Карташова, Оксана, особа ревнивая - пробы ставить негде! Ладно бы Дима донжуан, который ни одну юбку, не измяв, не пропустит, с любой и каждой на подвиги готов. Мысленно он был не прочь. Но относился к категории мужчин, у кого от замыслов до дела дорога далека. Кабы женщины первыми проявляли интимную инициативу, делов бы натворил - на десять мужиков хватило. Жалко, дамы гроздьями на шею не вешались.