Есенин
Шрифт:
— Это я баба?.. Вы видели? Нет, вы слышали? — воздел к небу руки Зиновьев. — Ах ты, жопа толстая!.. Ты какую телеграмму в семнадцатом году посылал на имя Михаила Романова?.. Что рот раззявил? Язык отнялся? Посылал после Февральской революции из Ачинска поздравление великому князю Михаилу, а? Потс! Как первому гражданину России, твою мать!
— Что за телеграмма? — зло спросил Троцкий.
— А это вы у этого мудака спросите! Мой бог, и это в такой момент!
— Григорий Евсеич, прекратите лаяться, как биндюжник, жена услышит, — умоляюще сложил руки Каменев. —
— Нет, я не могу! — шлепнул себя по ляжкам Зиновьев. — Да сейчас даже ерунда может сыграть решающую роль… Лев Давидович, объясните этому мудаку, что эта телеграмма, если она попадет в руки Сталина, будет бубновым тузом против нас!
— Лев Борисович, это правда? — нахмурился Троцкий.
— Я не помню точно… Я был в ссылке, там, в Ачинске, кажется, был банкет…
— Вы слышали? Банкет он помнит, потс! — опять ругнулся Зиновьев.
— И на этом собрании несколько граждан послали телеграмму на имя Михаила Романова, и все!
— И этого ему мало! — иронично заметил Зиновьев.
— Перестаньте ерничать, Григорий Евсеич!
Троцкий молча походил по комнате, что-то лихорадочно соображая.
— Так! Откуда всплыла эта телеграмма?
— Приходил мой человек из Госиздата. Там пьяный Есенин похвалялся, что у него сохранилась эта телеграмма, представляете? У этого антисемита компромат на вас, Лев Борисович!
— Как она могла оказаться у него? Может, врет? — засомневался Троцкий.
— Я знаю? Он же общался с царицей, стихи читал княжнам, ему еще сам царь золотые часы подарил… Да черт его знает как! Факт остается фактом: телеграмму этот потс посылал, и о ней сейчас болтает Есенин! Вам мало?
— Где он сейчас? В Москве? — соображал Троцкий.
— Вот сволочь! Неужели? Надо поговорить с ним, пригласить лично… — растерянно бормотал ошеломленный Каменев.
— Куда пригласить, на съезд? Мой человек сказал, что он уехал в Ленинград вчера вечером, видно, что-то почуял, — отодвинулся с досадой Зиновьев.
— Григорий Евсеевич, миленький, звоните в Ленинград! — схватил его за руку Каменев. — У вас там свои люди! Принимайте меры!
— Звонить? — отстранился Зиновьев. — Я похож на самоубийцу? Наши телефоны давно прослушиваются… Надо человека послать, преданного человека следом, с чрезвычайными полномочиями! У вас в Москве такой есть? Есть, Лев Борисович? Ведь вы — голова Москвы!
А Троцкий, твердо решивший что-то для себя, сказал:
— У меня есть такой человек! Есть!
Хлысталов уже оделся и складывал вещи, когда на полном ходу из леса выскочил БТР и, подъехав к берегу, остановился. С него спрыгнули двое десантников с лейтенантом во главе.
— Здравия желаю, товарищ полковник! — козырнул лейтенант.
— Здравствуйте, лейтенант, — обрадовался Хлысталов прибывшей помощи.
Лейтенант подошел к воде и свистнул от удивления:
— О-о! Блин, надо же, как же это?
— Да вот, так вышло!.. — виновато пожал плечами Хлысталов.
— А вы в машине спали? Как же вы не утопли? — веселился румяный
— Есть, лейтенант, конечно есть. — Полковник поглядел на раздевающегося Якимова и предложил: — Может, я сам полезу?
— А солдат на что? — удивился лейтенант. — Якимов, какого хера копаешься? — прикрикнул он на солдата.
БТР стал осторожно пятиться к воде, а десантник, раздевшись, с буксирным тросом в руке нырнул в воду. Через мгновение он вынырнул и поплыл к берегу.
— Зацепил? Ну все, отходи в сторону! И вы, товарищ полковник! — бойко и уверенно командовал лейтенант. — Давай! Пошел потихоньку! — крикнул он водителю. БТР взревел и легко, словно играючи, вытащил «волжанку» на берег. — Дальше, дальше продвинь! Теперь разворачивай! Все, стоп! Глуши! — лейтенант махнул рукой водителю.
В наступившей тишине стал слышен отдаленный, но все нарастающий грозный гул. Хлысталов подошел к своей машине. В открытую дверь вытекала вода. Он обошел ее, открывая другие двери.
— Спасибо, служивые, как мне вас благодарить?
— Какая благодарность, товарищ полковник, делов-то…
— А где Велинов?
— Генерал Велинов приказал вас вытащить и на буксире вместе с его вещами доставить в часть. Там произвести ремонт вашей машины, если потребуется, — четко отрапортовал лейтенант. — Вот, передал записку, сказал: «Лично в руки». — Он протянул вырванный из записной книжки листок.
— А что это за гул, лейтенант, даже земля дрожит? — спросил Хлысталов, кивнув в сторону удаляющего грохота.
— Чего стали? Быстро разобрать палатку! — снова прикрикнул на солдат лейтенант. — Лодку спустите, соберите вещи и в БТР, живо!
Когда солдаты бросились исполнять приказание, лейтенант вполголоса проговорил:
— Вам, как другу генерала Велинова, доложу… Это наш танковый полк походным маршем на Москву идет… Ночью получили приказ: в полной боевой готовности. У десантников наших рожки с боевыми патронами, и генерал Велинов вместе с комполка… машину свою в части оставил… Переворот, товарищ полковник… Я слыхал, скинули Горбача этого… теперь ГКЧП у нас.
— Что это такое — ГКЧП? — спросил озадаченно Хлысталов.
— Хрен его знает! — засмеялся лейтенант. — Только теперь все изменится!.. Ну, вроде стекла водичка. Эй, Якимов, протри сиденье полковнику! Ничего помылась машинка! Просохнет, мы ее проверим, заведем! Будет полный порядок в танковых войсках! Садитесь! Ну, поехали! — залез он на БТР. — Трогай, Упадышев!
Сидя в машине и изредка поглядывая за БТРом, Хлысталов развернул записку.
«Полковник Хлысталов, Эдик, ты меня ночью спрашивал, куда я нацелился, так я прямо по-военному отвечаю: скоро все узнаешь! Мы наведем порядок в стране! Наш порядок! Я тоже русский человек и тоже болею за Россию. Все предупреждения закончились, Эдик. «Кто не с нами, тот против нас». Твой пока еще друг».