Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее
Шрифт:
Река Донец протекала юго-восточнее Славянска, и немецкие саперы уже натягивали тросы через нее и готовили паромную переправу.
На следующий день мы взобрались на холмы на правом берегу реки, с которых русские могли бы помешать нашей переправе. Их блиндажи были врезаны вглубь меловых холмов, сверкание которых просто слепило глаза. Эти позиции были построены очень умело, они господствовали над всеми подходами к реке и были окружены густой сетью проволочных заграждений.
Красные даже не забрали свое оружие и не взорвали ни одного укрытия. По какой-то загадочной причине они просто бросили позиции.
К наступлению ночи мы спустились на берег
Мы терпеливо ждали два дня и две ночи. Конвои с боеприпасами для танковых колонн были посланы вперед нас.
Паромы составляли, связывая вместе по полдюжины резиновых лодок и укладывая поверх доски. С одного берега на другой были протянуты тросы, и солдаты тащили паромы вдоль них.
Это было по-настоящему удивительное зрелище. Охваченные паникой мулы и лошади часто падали в воду между лодками, после этого приходилось обрезать тросы, так как животные начинали дико биться, выпучив глаза. Получив свободу, они плыли к противоположному берегу и добирались до него раньше паромов, громко фыркая. Их глаза радостно сверкали.
Песчаные откосы на другом берегу Донца делали высадку очень сложной. Вытаскивать машины на вершину откоса приходилось с помощью тракторов.
Мы установили наши небольшие палатки на травке и философически ждали, пока придет наш черед, развлекаясь ловлей рыбы, которая беззаботно плескалась в реке.
По прошествии двух дней, однако, мы начали беспокоиться, так как у нашей дивизии возникла реальная перспектива занять главный маршрут в нескольких километрах выше по Донцу. Время шло. Я отправился на другой берег реки, чтобы подготовить расположение в 7 километрах выше паромной переправы. Но то, что я увидел, меня ужаснуло. Грунтовая дорога просто исчезла! Сотни танков, грузовиков и повозок перепахали песчаную почву на глубину чуть ли не до метра. Танку, на котором я ехал, потребовалось несколько часов, чтобы преодолеть это расстояние, он то и дело вязнул в песке, с огромным трудом освобождался, чтобы продвинуться еще немного вперед. Песок был настолько мелким, что, ступив на него, человек немедленно погружался по колено.
Мы тащили несколько тяжело груженных повозок и маленьких железных тележек, на которых громоздились ящики с боеприпасами и стояли пулеметы.
Я нашел место для расквартирования, а потом стал ждать на краю деревни у перекрестка дорог. Я простоял на часах ровно 51 час и смертельно устал. В конце концов я уверился, что батальон просто сбился с дороги или вообще двинулся в другом направлении. Ему потребовалось два дня и две ночи, чтобы протащить свои машины через песчаную трясину, но боеприпасы пришлось нести на руках, ящик за ящиком.
Наконец мы выбрались на главную дорогу и сумели преодолеть целых 20 километров в колоссальном облаке пыли, которое подняли тысячи грузовиков, бензовозов и разномастных повозок всех видов. Наконец, измученные до предела, покрытые липким потом и грязные, ближе к вечеру мы остановились, и тут стало ясно, что мы отстаем от графика на три дня.
В шесть часов вечера мы снова двинулись в путь.
Целые две недели мы гнались за собственной дивизией.
Мы двигались по ночам по холмистой степи, покрытой голубыми цветами высотой по пояс, которые в лунном свете походили на белые камелии. Наконец мы пришли к нескольким мелким речкам, струящимся между сожженными избами. Русские взорвали все мосты, и нам пришлось несколько километров
Мы не заходили в избы — грязные, противные домишки, полные жужжащих мух. Мы спали на крошечных участках твердой почвы, завернувшись в одеяла.
Вскоре мы окончательно перешли на ночные марши, останавливаясь на отдых только в середине дня, когда температура на солнце доходила до 55 градусов. Мы растягивались в тени деревьев, окружающих фермы, прикрыв лицо противомоскитной сеткой и сунув руки в карманы, а вокруг в пыли дремали крошечные цыплята.
Мы проезжали мимо длинных рядов цехов, зловеще выглядящих жилых бараков, партийных зданий, засыпанных обрывками документов и обломками бюстов партийных боссов.
Согласно своей обычной тактике большевики уничтожали все промышленное оборудование, и, что особенно нас удивило, все это было сделано заранее и предусмотрительно. Железнодорожные рельсы были перерезаны через каждые десять метров. Судя по всему, красные провели эти колоссальные подрывные работы задолго до того, как немецкие войска подошли к Воронежу.
Самым эффектным признаком этой разрушительной работы стали пожары в угольных шахтах. Огромные груды угля и шлака высотой чуть ли не в сорок метров пылали сутками, бросая вокруг малиновые и синие отблески. Если учесть еще и палящее солнце, эти пожары создавали просто адскую жару.
И в то же самое время мы не могли обойти их, так как вся местность вокруг была густо усеяна минами. Повсюду валялась рваная упряжь, изуродованные туши животных, серо-зеленые, усыпанные копошащимися червями, — все ясно показывало, какая страшная смерть ждет неосторожного. Наши лошади, увязая в песке по самые бабки, беспомощно барахтались, пытаясь найти опору, и фыркали. Некоторые из них, окончательно выбившись из сил, умирали стоя, шкура буквально дымилась, а глаза выкатывались из орбит.
Все было безнадежно — мы могли исходить кровавым потом, спать считаные минуты или не спать вообще, ночью ехать по степи, проноситься вихрем через пылающие заводские районы, форсировать реки и перебираться через овраги! Мы прошли сотни километров, покинули Украину, вошли в большую излучину Дона прямо напротив Сталинграда. Но наша пехотная дивизия все равно мчалась быстрее нас! Теперь мы отставали от нее уже на пять дней!
Мы получили одновременно два сообщения. Первое: наша дивизия повернула на юго-запад, чтобы участвовать в очередном штурме Ростова; второе: если мы не присоединимся к ней в ближайшее время, командование армейского корпуса попросят освободиться от нас, как от ненужного груза. Мы решили, что дивизия просто зазналась и решила, что мы желаем примазаться к ее славе. Мы бросились вперед сломя голову и примчались к Донцу, внушительному Донцу в том самом месте, где он впадает в Дон у Каменца.
Нам еще предстояло проделать 70 километров, чтобы догнать 97-ю дивизию, которой мы были приданы. Мы проделали их за один день.
Но Ростов пал как раз в этот самый день. 97-я дивизия получила приказ немедленно идти назад вдоль Дона, поэтому мы едва выкроили время побриться. Мы двинулись дальше, опять измеряя бескрайнюю выжженную степь.
Форсирование Дона
Триумфальный марш армий Рейха на Сталинград и Кавказ был результатом сверхчеловеческих усилий, но в результате наш оптимизм снова вспыхнул, точно порох.