Эсэсовский легион Гитлера. Откровения с петлей на шее
Шрифт:
К нам прибежала пара посыльных с выпученными глазами. Колонна внезапно была атакована с тыла сотнями русских, которые попытались разрезать ее на части. Обе стороны расстреливали друг друга из пулеметов в упор, но пока еще наши парни держались.
Мы собрали всех, кого можно, и бросились на шум. Около 03.00 бой закончился, и появилась процессия наших грузовиков с солдатами.
И теперь вопросом было, кто именно пережил наиболее опасные приключения. Особенно гордились раненые, которые указывали на свои окровавленные повязки и рассказывали тысячи невероятных историй. Никто не понимал, что случилось, откуда взялись русские
Только допрос пленных позволил кое-что прояснить. Они входили в усиленный пехотный полк, который отступал. Им сообщили, что в Третьякове находятся свои. В сумерках, не беспокоясь ни о чем, они подошли к деревне через полчаса после того, как мы захватили ее. В течение 5 часов они пытались силой прорваться через нее, но напрасно. Потери русских были очень высокими. Их полковой командный пункт получил прямое попадание снаряда нашей противотанковой пушки. Наконец, после неудачи прорыва, они попытались обойти деревню с севера. Но их продолжали преследовать несчастья: они влетели прямо в середину нашей колонны с подкреплениями и снабжением.
Сначала в опасности оказалась именно колонна, но упорство наших солдат сыграло свою роль, и русские снова не сумели прорваться. Не зная, насколько велики наши силы, измученные и сбитые с толка, они второй раз откатились назад в полном беспорядке.
Остаток ночи мы слышали, как противник продолжает отходить на юг. Это остатки советского полка с шумом тащили свои повозки по лесным дорогам.
На рассвете мы принялись ремонтировать свои повозки, хотя часть лошадей была убита. Поле боя представляло собой жуткое зрелище. Два русских офицера, убитые на лошадях и изрешеченные десятками пуль, все еще держали пулеметы в руках.
Мы похоронили наших убитых возле школы. Как обычно, могилы были усыпаны яркими цветами. Больше ни один разрыв не потревожил тишину долины.
Наступило воскресенье. Горы выглядели очень красиво. Мы провели целый день, наслаждаясь солнцем и этими красками. Невероятный закат с длинными полотнищами красного, золотого и фиолетового света прорезал розовые облака, долгое время собиравшиеся на склонах гор. В это время на дне долины мы совершенно утонули в синих и сиреневых тенях вечера.
Ночь оказалась короткой.
Все случилось в 03.30. Никто не слышал даже, чтобы хрустнула сухая ветка. Однако, бесшумно скользя в сандалиях из свиной кожи, сотни большевиков собрались в кукурузе рядом с селом. И внезапно они бросились на нас и с диким криком: «Ура! Победа!» целых два батальона обрушились на наши посты. Сотни вопящих врагов продирались сквозь кукурузу и накапливались возле домов. Начался безумный бой в темноте, освещаемой очередями трассирующих пуль, наши солдаты схватились с атакующими. Они обменивались пулеметными очередями в стойлах, и несчастные лошади валились, как подкошенные.
О! Это был ужасный час! Когда все-таки начнется рассвет и мы сумеем перегруппироваться? Или нас раздавят еще до этого?
Отстреливаясь, мы следили за вершинами гор. Наконец они начали светлеть, и бледные отсветы забегали по долине. Противник был повсюду, однако самые важные позиции находились в наших руках. Даже на опушке леса наши посты продолжали сопротивление.
Силы красных, которые пытались выбить немецкие войска из лесов на склонах Кавказских гор, состояли из ударных батальонов. Их формировали из наиболее фанатичных большевиков,
Третий советский батальон спустился в полдень по другому склону, с востока, и вошел в дубовую рощу, которая господствовала над деревней и нашими позициями. Батальон имел весьма специфическое оружие — только легкие минометы, не больше женского зонтика. Но сотня таких минометов означала смерть для бойцов, отданных им на расправу.
В понедельник русские усилили свои атаки.
Мы удерживали позиции с огромным трудом. Десятки солдат покинули нас, чтобы отправиться на перевязку. Вокруг валялись трупы товарищей, изуродованные чудовищными разрывными пулями русских, которые вырывали чуть ли не полголовы или вообще сносили ее целиком.
Мы были почти полностью окружены. В маленькой долине в наших руках оставался только колхоз и ущелье на севере, через которое в моменты краткого затишья в бою мы отправляли в тыл наших раненых.
Красные захватили нижнюю часть деревни. Они заняли весь лес, подходивший к нашим позициям с юга, востока и запада. Им оставалось лишь захватить колхоз и ущелье на севере. В 17.00 сотни большевиков выскочили из леса и бросились на здания колхоза, расположенные в 40 метрах ниже нашего уступа.
Наши пулеметы вели просто бешеный огонь. Но мы не сумели помешать толпам красных ворваться в здания. Наступила ночь. Если колхоз останется в руках противника, ночью советские уголовники и орды киргизов замкнут кольцо вокруг нас.
Необходимо было выбить их оттуда, прежде чем сгустится темнота. Мы быстро подтащили два противотанковых орудия к самому краю уступа, несмотря на пули и гранаты русских, и открыли беглый огонь почти точно вниз, прямо по крышам зданий. Десять, двадцать, пятьдесят снарядов — и вверх взлетели столбы пыли и огня.
Красные спаслись только тем, что снова бежали в кукурузу и в лес. Колхоз снова перешел в наши руки. Наши люди устроились там, среди множества трупов большевиков, лошадей и рухнувших балок.
Сто двадцать шесть часов
Наша битва за Третьяков продолжалась 126 часов, 126 часов, в течение которых шла почти непрерывная рукопашная схватка, исключая несколько часов ночью, пока непривычная оранжевая луна висела в небе. Ее красноватый свет делал ночь похожей на сказку. Тучи походили на цветочные поля или мягкие шелковые занавеси.
Отблески сияли в высоте и едва достигали нашего склона, находившегося почти на самом дне узкой долины. Мы использовали небольшое затишье, чтобы поспешно окопаться. Тут же лежали тела десятков наших товарищей со скрещенными руками, напоминая изваяния на гробницах в наших соборах. Мы были подавлены горем, когда поспешно забрасывали их землей: сначала ноги, потом грудь, последней исчезала голова. Мы делали это быстро, так как каждый из погибших был нашим братом и товарищем, делил с нами страдания, нашу славу и нашу веру.