Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'

Клюкина Ольга Петровна

– Ешь! Ешь, кусай, собака!
– закричал Аман.
– Это мясо свиньи. Ешь, иудей! Что, тебе не нравится свинина? А вот и доказательство! Учти, скоро ты, иудей, будешь есть уже не отбивную свинину, а собственное дерьмо! Как ты сумел втесаться, болотная гнусь, на службу в царский дворец?

– Меня пригласил начальник дворцовой стражи, Каркас, - сказал Мардохей, стараясь оставаться спокойным.
– Он никогда не спрашивал о моем народе.

– И ты... ты, прокаженный, до сих пор смеешь стоять передо мной? взвизгнул Аман, швырнув кусок мяса в траву.
– Знай, что уже сегодня вечером ты будешь болтаться на дереве, и я нарочно каждый

день буду приходить, чтобы полюбоваться, как птицы выклевыают твои глаза. Посмотрим, как поможет тогда тебе твой вонючий Бог, перед которым, говорят, ты три раза в день ползаешь по траве. На колени, здась я - твой бог!

Мардохей слегка покачнулся, но остался стоять прямо, глядя под ноги. Теперь он знал, что после таких слов опустится перед Аманом на колени, только если тот убьет его на месте, но не по своей воле.

– Вот как! А ведь я ещё думал, что что-то спутал по ошибке. Откуда в тебе, падаль, и твоем народе столько гордости и заносчивости? Почему все вы - пленники, дети плененных, из кочевников и скотоводов - ведете себя, как будто бы вы цари? Чего ты добиваешься? Ведь ты ещё можешь спастись, если склонишь свою голову! Сейчас я - твой царь и бог, я один могу велеть казнить или пощадить тебя...

– Моя жизнь в руках моего Господа, но не в твоих, - твердо сказал Мардохей.

"Не давай руки твоей нечестивому, чтобы быть свидетелем неправды", вспомнил Мардохей одну из заповедей Синайских, но не стал сейчас говорить её вслух, чтобы не вводить в ярость и без того брызгающего слюной от злости царского везиря.

– Посмотрим! Сегодня же мы увидим, в чьих она руках!
– прошипел Аман, а Мардохей молча отступил от Амана на шаг назад, и заложил руки за спину, чтобы случайно об него не запачкаться.

...Каркас, начальник царской стражи, разглядывал крепкую, загорелую шею Мардохея, кружок темных волос на его голове, словно видел стражника впервые в жизни, хотя много лет чуть ли не каждый день приветствовал его, стоящего прямо на одном и том же месте.

Когда же Мардохей поднялся с колен, Каркас с пристрастием заглянул также и в лицо одного из своих лучших и неподкупных стражников, в его задумчивые глаза.

Начальник стражи не знал, что ему делать: сегодня утром Мардохей сообщил ему о заговоре во дворце, преступники против трона были уже схвачены, и у одного из них в подушке и впрямь обнаружен смертельный яд. Но спустя какое-то время к Каркасу прибежал распаленный Аман Вугеянин, царский везирь, и приказал срочно повесить стражника у дальних ворот по имени Мардохей, потому что тот скрыл свое низкое, иудейское происхождение и якобы обманом проник во дворец. Как во всем этом разобраться? Кому верить? А вдруг Аман потербовал казни Мардохея, узнав, что именно он сообщил о заговорщиках? Но тогда получается, что царский везирь стоял во главе этого заговора? Нет, не может быть. Хотя с другой стороны, откуда Аман мог узнать то, что для всех пока было секретом? Кроме начальника стражи никто во дворце ещё не знал, что именно Мардохей стал свидетелем тайных, ночных преговоров, и до тех пор, пока преступники не выложат под пытками все свои признания, Каркас не считал нужным кому-либо говорить о готовящемся покушении на царя. Ничего не понятно!

Каркас невольно залюбовался невозмутимым видом широкоплечего высокого стражника. Если бы тот только знал, сколько раз он пытался через подстаных людей подкупить его, проверить честность и меру серебролюбия! И всякий раз узнавал, что Мардохей был неподкупен -

никому не удалось заствавить взять его хотя бы лишнюю медную монетку. Были бы все его охранники такими же надежными, как этот иудей! Вот именно - иудей...

– Аман, царский везирь, сказал, что один из моих стражей не выполняет приказа царя и не падает ниц при его появлении. Он указал на тебя, мардохей. Так ли это?
– строго спросил Каркас.

Мардохей кивнул в знак согласия, но больше не добавил ни слова и даже не пытался оправдываться.

– Как ты посмел не кланяться тому, кого наш царь, Артаксеркс Великий, поставил выше всех своих князей, почти что, вровень с собой?
– удивился такой дерзости начальник стражи.
– За то, что ты раскрыл заговор, я хотел наградить тебя, но теперь должен казнить, потому что так велел царский везирь. А ведь один из царских евнухов только что спрашивал меня, чтобы ты хотел получить в награду за преступников?

– Жизнь, - сказал Мардохей, подавив тяжелый вздох.
– И ничего больше.

– Не пойму, как мог ты... именно ты ослушаться приказа царя? воскликнул начальник стражи.
– Вот что, если ты теперь все же покланяешься везирю и облыбызаешь его сапоги после того, как его сердце развеселиться от вина...

– Я и теперь не склоню перед ним головы.

– Но - почему?!!

– Он насмешничал над моим Богом. Он оскорбил моего Бога и если я поцелую везирю ноги, то буду с ним заодно. Сегодня я поклялся Господу, что не оставлю его на поругание и сдержу свое слово.

– Но почему ты мне, мне никогда не говорил о том, что ты - иудей? Неужели ты мне назвал заведомо ложное имя? Глядя на тебя, я и не догадывался, что ты тоже можешь принадлежать к этому грязному племени. Да и какой он, этот твой Бог, которого все равно никто никогда не видел?

Но начальник стражи не договорил, потому что Мардохей взглянул на него так гневно, что любые слова поневоле застревали в горле.

– Его нельзя ни с кем сравнить и поставить рядом, потому что он внутри всего, что есть на земле, - сказал Мардохей, тем не менее почти спокойно, только непривычно медленно и старательно подбирая каждое слово.
– Он такой, что с Ним и в тесноте просторно. Я не могу поставить славу человека выше величия моего Господа.

Каркас поглядел на Мардохея и вдруг увидел, что страж теперь словно бы вырос у него на глазах, раздался в плечах, и голова была где-то наверху, словно бы страж каким-то образом приподнялся над землей и стоял на невидимом возвышении. Это случилось так неожиданно и быстро, что Каркас ничего не мог понять, и сильно ужаснулся в своей душе.

"Лучше совсем не трогать его вместе с его богом, который умеет поднимать человека за уши от земли, - подумал Каркас.
– Надо оставить все, как есть..."

После этого начальник стражи имел долгий разговор с Аманом Вугеянином при закрытых дверях, из которого стало понятно, что если он и впредь когда-нибудь будет требовать жизни Мардохея Иудеянина, то царю станет известно о многих тайных делах везиря, многих подозрениях и странных совпадениях. И ещё неизвестно, кого послушает царь Артаксеркс, который умел одинаково сильно...

4.

...и любить, и ненавидеть.

Сегодня Эсфирь обедала наедине с Артаксерксом, потому что царь снова желал быть с ней наедине. Они сидели за небольшим столом, на котором были расставлены блюда и кубки из золота, неторопливо вкушали явства, приносимые слугами, и почти все время молчали.