Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах В. Набокова
Шрифт:
Представляется, однако, что истинная рамка романа «Машенька» построена Набоковым гораздо искуснее. Ее роль исполняет пушкинский текст. Первый роман молодого литератора начинается эпиграфом из 47-й строфы первой главы «Евгения Онегина» и заканчивается аллюзией на 50-ю строфу первой главы пушкинского романа в стихах.
Глава II. Роман-вальс
Однообразный и безумный.
Как вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный;
Чета мелькает за четой.
Второй роман Набокова-Сирина «Король, дама, валет» был напечатан в Берлине эмигрантским издательством «Слово» в 1928 году. В отличие от романа «Машенька» (1926), показавшегося критикам бесхитростным и традиционным, он удивил публику новаторством и оригинальностью [70] . Остроту эксперименту придавало использование расхожего литературного сюжета, воспроизведенного в сниженном варианте бульварного романа. Исследователи заметили в произведении пародию, в первую очередь на «Анну Каренину» и «Мадам Бовари» [71] . Предлагаемое прочтение оставляет, однако, незамеченным сложный
70
«Второй роман Сирина… была вещь весьма замечательная и своеобразная, ни на что другое ни в тогдашней, ни в прежней русской литературе не похожая». (Струве Г.Русская литература в изгнании. Париж, 1965. С. 279).
71
Мысль эта в критике держалась довольно устойчиво. Ср. две работы, написанные с разрывом почти в двадцать лет: Field A.Nabokov. His Life in Art. Boston, 1967. P. 155. Clancy L.The Novels of Vladimir Nabokov. London, 1984. P. 26. Из последних исследований набоковедов об этом романе, появившихся уже после первой публикации (1987) моей статьи, назову: Toker L.Nabokov: The Mystery of Literary Structures. Ithaca, N.Y.,1989. Connolly J. W.Nabokov’s Early Fiction. Cambridge, 1992. Интересные и тонкие наблюдения, сделанные в этих книгах, лежат, однако, в стороне от предлагаемого прочтения романа.
Роман В. Набокова «Король, дама, валет» является своеобразным продолжением опыта, осуществленного в русской литературе Андреем Белым, его четырьмя Симфониями, эпическим повествованием, написанным по принципу музыкального контрапункта. Образцом для романа Набоков также избрал музыкальную модель — танец, вальс — и литературно воспроизвел его композиционную схему и структурную организацию.
В контексте обиходной жизни и в сопоставлении с ней танец представляет действие развлекательное, игровое и искусственное. Движение осуществляется чередованием фигур, набор которых заранее определен, а порядок репетитивен.
Оно подчинено звуковому сигналу, музыкальному сопровождению, которое обусловливает его размер и темп. Как известно, музыка каждого танца имеет свою ритмическую фигуру, которой соответствует фигура танцевальная. Ритмическая зависимость движения от звукового сопровождения, его хореографическая запрограммированность придает танцу характер автоматизма. А неестественность танцевального шага по отношению к ситуации бытовой оценивается как его искусственность.
Между тем соблюдение правил танца выполняется участниками с немалой долей энтузиазма, что объясняется его социальной и психологической развлекательной функцией.
Аналогом танца выступает игра, отсюда правила танца воспринимаются участниками как правила игры.
В парном танце, в частности в вальсе, игровая ситуация возникает уже при образовании пар. Танцевальная пара воспроизводит жизненную модель, соединение партнеров в танце легко прочитывается как игровая имитация любовных пар.
Графика движения в вальсе определена кружением пар «вокруг себя» (см. значение немецкого слова «waltzen» и латинский эквивалент «volvere») и — по кругу. Это двойное кружение и организует структуру танца. Она возникает из кружения внутреннего (головокружения), воспроизводимого хореографически и переживаемого танцорами эмоционально, и кружения внешнего — по общему маршруту вальса. При этом внешнее кружение представляет крайний круг расходящегося кружения внутреннего, центр которого условно расположен в каждом из партнеров, а значит, вальсовые круги определяются его точкой зрения.
Отсюда следует, что головокружение является организующей вальс фигурой. Семантическая характеристика головокружения — exstasis, т. е. качественный переход, скачок. Фигура экстаза в литературе и искусстве разработана в сочинении С. Эйзенштейна «Неравнодушная природа» [72] . Транзитивное свойство головокружения проецируется в структуру романа, превращает ее в структуру экстатическую.
Вальс в истории танца отличается устойчивой популярностью, как, впрочем, и сюжет, выбранный для этого романа Набоковым. Вальс возник в предместье Вены в середине XVII века. Его принято считать танцем немецким и, хотя он был допущен на балы Европы, простонародным. Как пишет Ю. Лотман, вальс в 1820-х годах пользовался репутацией непристойного, излишне вольного танца [73] . В расписании бала — он был вторым танцем. (Ср. у Пушкина в «Евгении Онегине» (V. XLI. 1–14).) Набоковский выбор модели вальса для своего второго романа прочитывается как структурно-историческая аллюзия на текст «Евгения Онегина» и пушкинскую эпоху.
72
Эйзенштейн С.Избранные произведения: В 6 т. М., 1964. Т. 3. С. 37–250.
73
Лотман Ю.Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. Л., 1980. С. 86.
Немецкая и городская природа вальса закреплена в произведении: действие происходит в буржуазной городской среде в Берлине, впрочем, нигде не названном, а только означенном словом «столица», чья национальная принадлежность предлагается к узнаванию по целому ряду признаков [74] .
Такое умышленное неназывание имени города можно объяснить нулевым значением точного места действия романа. Однако последовательное перечисление характерных черт Берлина предполагает прием загадывания, камуфлирования смысла, литературную игру, которая в этом произведении является отражением игровой, развлекательной природы танца. Фактически такое приглашение читателя к узнаванию предполагает реализацию условия «работы» метафоры [75] .
74
«Столица… В самом названии этой незнакомой еще столицы, — в увесистом грохоте первого слога и в легком звоне второго, — было для него что-то волнующее». (Набоков В.Король, дама, валет. Ann Arbor Ardis, 1979. С. 10). В дальнейшем цитаты из романа будут приводиться по этому изданию с указанием страниц. Другой пример: знаменитый проспект, «обсаженный исполинскими, древними
В своей статье «L’Allemagne dans L’OEuvre de Nabokov» D. E. Zimmer отмечает: «Le nom de Berlin n’est pas cit'e dans Roi, Dame, Valet…mais les omnibus monstres jaunes `a deux etages, l’Un blanc sur fond bleu, les taxis vert olive, ceintur'es de bandes `a carreaux noirs et blancs et beaucoup d’autres d'etails sont indiscutablement berlinois» (L’Arc, 99: Nabokov. Paris, 1985. P. 70).
75
Лотман Ю.Структура художественного текста. М., 1970.
Прием игры делается одним из главных, моделирующих художественное пространство в «Короле, даме, валете». С его помощью романный мир утверждается на одном уровне как игра в жизнь, а на другом — как игра в роман.
Примеров игры в жизнь в произведении множество: постоянно подчеркивается игра Драйера в жизнь, которая, в сущности, составляет для него забавное развлечение [76] , изобретение движущихся манекенов, в подражание Творцу [77] , разыгрывание вариантов убийства Драйера в воображении и разговорах Марты и Франца [78] , и, наконец, весь мир романа с его персонажами оказывается игрой сумасшедшего старика, возомнившего себя фокусником Менетекелфаресом. «…Он (старик-хозяин. — Н. Б.)отлично знал, что все эти люди — Франц, подруга Франца, шумный господин с собакой и даже его же, фаресова, жена, тихая старушка в наколке (а для посвященных — мужчина, пожилой его сожитель, учитель математики, умерший семь лет тому) — все только игра его воображения, сила внушения, ловкость рук» (с. 218).
76
Драйеру кажется, что «мир, как собака, — стоит, служит, чтобы только поиграли с ним» (с. 172).
77
«Тайна… движения (манекенов. — Н. Б.)лежала в гибкости вещества, которым изобретатель заменил живые мускулы, живую плоть» (с. 187).
78
Например, сценарий убийства в лесу. Герои разыгрывают два его варианта. Из-за длины цитаты привожу только второй: «Другой способ такой: она поедет вдвоем с Драйером за город. Вдвоем пойдут гулять. Предварительно она и Франц выберут место поглуше. („В лесу“, — сказал Франц и представил себе сосновую темную чащу.) Он будет ждать за деревом с револьвером наготове. Когда же с тем будет уже покончено, он ей прострелит руку… Кроме того, он заберет бумажник» (с. 175).
Имя старика — игровая отсылка к эпизоду из Ветхого завета. Оно сплавлено из трех слов: «Мене», «Текел», «Фарес» («Исчислено», «Взвешено», «Разделено»), — появляющихся на стене во время пира царя Валтасара, на котором царь и его вельможи пьют из священных сосудов, вынесенных из Иерусалимского храма (Книга Пророка Даниила, гл. V. 16.27.28).
Аргументами в пользу второго тезиса — игры в роман — служат излагаемые ниже наблюдения. Цель их — доказать, что «Король, дама, валет» — не только литературное произведение, написанное в танцевальном жанре, вальсе, чьим сюжетом становится вращательное движение пар, но также — своеобразный литературный танец, исполняемый в хорошо знакомом читателю жанре романа.
Игра в роман начинается с заглавия, «Король, дама, валет», которое в критике часто интерпретируется как «eternel triangle» [79] . Представляется, однако, что заглавие служит указанием, во-первых, на тройной счет вальса, который устойчиво сохраняется на протяжении всего повествования [80] , во-вторых, на ведущий прием поэтики в романе, прием игры — карты выступают ее символом [81] . Интерес к вальсу обнаруживается в творчестве Набокова и позднее. В 1938 году, через десять лет после романа, он написал пьесу «Изобретение Вальса» [82] . Игровой ход в ней заключался в обманности очевидного: вальс в пьесе не танец, а фамилия героя. Но Сальвадор Вальс — не только автоаллюзия на «Короля, даму, валета», но и пародийная отсылка к героине романа А. Тарасова-Родионова «Шоколад» (1922) — Елене Вальц, балерине, служащей в ЧК. Пародийная перекличка с произведением Тарасова-Родионова широко реализуется в романе Набокова «Отчаяние» [83] (1932).
79
Такую интерпретацию предлагает Л. Клэнси в своей книге: L. Clancy.The Novels of Vladimir Nabokov. P. 14.
80
Он реализуется стилистической фигурой тройного повтора, чрезвычайно распространенной в романе. Марта понимает, что Франц неминуемо станет ее любовником: «Все стало как-то сразу легко, ясно, отчетливо. Она с удовольствием выругала Фриду за то, что пес наследил на ковре; она съела кучу мелких сандвичей за чаем; она деловито позвонила в кассу кинематографа, чтобы оставили ей два билета на премьеру…» (с. 56).
Вагон второго класса был для Франца «как рюмка густого белого кюрасо, как трехминутная поездка в таксомоторе, как тот огромный помплимус, похожий на желтый череп, который он как-то купил по дороге в школу» (с. 9).
Мяч «запрыгал, размножился, рассыпался» (с. 79).
Франц «рванулся, засуетился и, наконец, нашел…» (с. 79).
«…вялый, долговязый, перезрелый школьник» (с. 7–8).
81
А. Филд в своей книге связывает название романа с картами, что слишком очевидно для набоковской поэтики. Происхождение титра он объясняет отсылкой к сказке Г.-Х. Андерсена «Короли, дамы и валеты», написанной в 1868 г. См.: Field A.Op. cit. Р. 153.
82
Набоков В.Изобретение Вальса. — «Русские записки». 1938. № 11. Пародийный след танца остается в пьесе в выборе числа действий — трех. Ср. тройной счет вальса, реализуемый в романе «Король, дама, валет» как тройной повтор.
83
Подробнее о романе «Отчаяние» см.: Букс Н.Подмена как прием (статья в процессе печатания). Б. Бойд рассказывает о факте знакомства Набокова с советским писателем А. Тарасовым-Родионовым в Берлине в декабре 1931 года. См об этом: Boyd В.Vladimir Nabokov: The Russian Years. London, 1990. P. 375.