Эшвин
Шрифт:
Это было не просто словами. А вороны на татуировке, увековечившие убийства Джейдена, были не просто символами. Они были очень реальным напоминанием о душе, которая теперь потеряна навсегда.
Кора откашлялась.
— А что насчет тебя?
— Меня?
— Тебя, — повторила она. — У всех ведь разные чаяния, не так ли? Ты их лидер, их король. Что является твоей жертвой, твоим наследием?
— Я не знаю.
Гидеон выжал воду из ткани, наблюдая, как капли падают, образуя небольшую рябь на поверхности чаши.
— Мне, вероятно, не
— Я серьезно, Гидеон.
— Я тоже. Война разорвала связь между Эдемом и Секторами.
Он указал на воду. Рябь отражалась от стенок чаши, и теперь мелкие волны сталкивались друг с другом, создавая хаос.
— У нас есть возможность собрать все обратно в нечто лучшее. Может быть, это изменит мое наследие. А может быть, это изменит людей? Слишком рано, чтобы быть в чем-то уверенным.
Кора выросла в рамках ограничений, но этого можно было избежать, если убежать достаточно далеко. Обязанности Гидеона были частью его самого, начиная с древнего имени в его крови. И она не могла себе даже представить тяжести груза, лежащего на его плечах.
Вдруг Гидеон громко спросил:
— Что ты хочешь?!..
Кора обернулась, проследив за взглядом Риоса.
— Я пришла, как только услышала. — Охранники склонили голову перед Эйвери, торопливо вбежавшей во двор. Ярко-красный плащ колыхался вокруг ее ног. Она остановилась при виде тела на столе, страдание исказило ее черты.
— О нет! Только не Джейден!
— Эйвери…
Голос Гидеона был мягок, как всегда, но Koрa почувствовала неуловимое изменение в его поведении. Братские интонации исчезли, уступив место Гидеону Риосу, лидеру, который относился к каждому человеку в его Секторе, как к члену семьи, но не позволял никому из них подойти слишком близко, сохраняя определенную дистанцию.
— Прости. Я знаю, что ты испытывала нежные чувства к нему.
Пораженная, Эйвери встретилась с ним недоумевающим взглядом.
— Малена была влюблена на него. Она одна из беженцев из Сектора 2 — из Дома Лотоса. Он обычно помогал ей с делами, чинил сломанный кран… — ее голос сломался.
Глаза Коры наполнились слезами. Слова Эйвери рисовали милые бытовые сцены, и они так сильно разнилось с громадным ростом Джейдена и его статусом воина. Но это соответствовало, даже если играть в семью было последним для Всадника, тому, кем Джейден являлся по сути.
Гидеон положил свою тряпочку на край чаши.
— Спасибо, что сказала мне. Если ей нужно что-нибудь… — Желваки на его челюсти напряглись. — Пусть даст знать Мариселе. Если она была важна для него, то она важна и для нас.
Эйвери покачала головой, и Koрa постаралась сдержать слезы, читая невысказанные слова в ее темных глазах.
Больше никто не мог дать Малене то, что ей было нужно!
Прежде, чем Гидеон произнес еще что-нибудь, через дверь на противоположной стороне двора влетел Ивэн. Он был одет, как обычно, в черное — тень с ледяными голубыми глазами. Его слова прозвучали холодно и рационально:
— У нас появилась информация
— А наш гость?
Ивэн колебался только секунду, но этого было достаточно, чтобы его неприязнь стала очевидной.
— Эшвин собирается тоже.
Гидеон изучал мужчину.
— Это беспокоит тебя?
— Нет, сэр.
Это было одновременно и ложью, и правдой. Ложью, потому что отвращение Ивэна был достаточно явным, чтобы пробиться даже через его обычно сухую замкнутую манеру поведения. И правдой, потому что его личные чувства ничего не значили в свете желания Гидеона и были намного менее значительны, чем его распоряжения. Если Гидеон хотел, чтобы Эшвин вернулся живым и здоровым, каждый Всадник приложит максимум усилий, чтобы это случилось.
Кора не знала, испытывать ли облегчение или пугаться до смерти.
Гидеона это не волновало. Он принял состояние противоречия Ивэна и его подчинение без вопросов.
— Скажи Дикону, я подойду в ближайшее время, чтобы окончательно обсудить наши планы.
— Да, сэр, — кивнул Ивэн, низко склонив голову. Он вежливо поклонился Эйвери и Koре, развернулся и ушел.
Гидеон повернулся к женщинам.
— Мне неловко просить вас обеих, но не могли бы вы остаться с ним, пока я не вернусь?
Эйвери расстегнула плащ, скинула его с плеч и положила на скамью возле стола.
— Мы не оставим его одного.
Пальцы Коры так крепко вцепились в ткань, бессознательно обматывая ее вокруг ладони, что рука начала неметь.
— Гидеон…
Он прикоснулся к ладони девушки и погладил костяшки пальцев, пока ее хватка не ослабла.
— Он вернется, Кора. Имей веру.
Вера.
Может, это действительно было так просто для него. Услышаны были его молитвы, или нет, он верил, что результат был частью большего плана, волей его Бога.
Кора не имела его веры, и у нее не было его уверенности. У нее всего лишь был проблеск надежды на то, что у Эшвина есть к ней. Проблеск, который превратится в мучительный огонь гнева, если с ним что-то случится.
Гидеон ушел, и Эйвери коснулась плеча Коры.
— Давай закончим работу.
Девушке потребовалось мгновение, чтобы понять, какое именно значение Эйвери вкладывала в слова «закончим работу».
— Мы не можем. Я не знаю, что делать…
— Я знаю. — Эйвери взяла ткань, отложенную Гидеоном. Она посмотрела на Koру, потом пожала плечами. — Я спрашивала у одной из старших жриц в храме. Не для Джейдена — это было несколько месяцев назад.
Медленно Koрa размотала ткань с руки и окунула ладонь в чашу. Вода успокоила покалывание от внезапного притока крови к пальцам, и она спросила:
— Почему?
Эйвери снова пожала плечами.
— Мне было любопытно узнавать о ритуалах. Рождение, брак и смерть — эти обряды многое говорят об обществе. Об его отношении к людям. Ты так не думаешь?
Чувство, подозрительно напоминающее досаду, царапнуло Кору. Гидеон приютил ее и предоставил ей дом — нет, больше чем дом. Семью. Он, его сестры, и весь их Сектор приветствовали ее как свою, в качестве члена королевской семьи.