Эскадрилья ведет бой
Шрифт:
Вот и сейчас сижу впереди. А во второй — командир и наставник. Ему еще и лебедку крутить — шасси убирать.
Целый академический час находиться в воздухе под неусыпным оком проверяющего — не фунт изюма съесть! Чувствую — каждое его движение — под контролем. Не забываю об осмотрительности: зона ведь в прифронтовой полосе, сюда и «мессеры» заявляются «в гости», охотятся за легкой добычей.
На одном дыхании выполняю оба комплекса фигур высшего пилотажа на высоте три — три с половиной тысячи метров. Слышу по СПУ — самолетному переговорному
— Теперь давай два комплекса на полутора тысячах!..
Задание усложнилось. Для меня это — малая высота. Бои на ней уже вел будучи в прежнем полку. Но фигуры крутить?..
Успокаивает мысль: «В случае чего — майор подстраховывать будет!»
Носился над крышами разбуженной станицы, пикировал, виражил, делал горки, боевые развороты, крутил бочки, петли, иммельманы. Мотор неистово, как разъяренный зверь, ревел, пугая все живое. Носились по дворам куры, метались из угла в угол поросята, детвора удивленно смотрела в небо, а рассерженные казачки грозились нарушителю спокойствия кто кулаком, а кто кочергой.
— Давай домой! — передал по СПУ Покрышкин
Зашел на посадку по всем правилам, то параметры на снижении, «притер» самолет у самого «Т», зарулил.
Мотор как-то смачно шлёпнул, стрельнул выхлопными газами и затих. Соответственно и винт качнулся, замер. И стало непривычно тихо.
— Разрешите получить замечания? — обращаюсь к проверяющему.
— Разрешаю. Только замечаний особых нет: пятерка тебе за пилотаж!
А под вечер слушок: Покрышкину нынче нагоняй был от дивизионного начальства якобы за нарушение летной дисциплины.
— Формулировочка-то какая! — хитро улыбается Саша Клубов. — Не нарушай покой населения и …начальства.
…Настроение приподнятое, легко на душе: тебя признали настоящим летчиком.
И уже на следующий день в составе звена меня посылают пусть не к линии фронта, но все же на боевое задание — прикрывать свой аэродром. Разумеется, не одного, а в группе. Попутно отрабатывается слетанность в составе пары и звена.
Но пройдет еще с полгода, пока почувствую себя по-настоящему воздушным бойцом. Понадобится ни много, ни мало, а более ста боевых вылетов, два десятка воздушных боев, несколько сбитых вражеских самолетов.
— Богатым стал наш Долуда, — подмигивает механик Иван Михайлович Яковенко и кивает в сторону соседа, который то у одного самолета копошится, то к другому спешит.
— Что? Клад нашел? — в тон ему продолжает разговор техник-лейтенант Григорий Штакун, обслуживающий машину Виктора Жердева.
— Смирный теленок двух маток сосет! — заключает техник-лейтенант Павел Ухов, которому доверен истребитель Георгия Голубева.
Механики, не отрываясь от дела, ведут разговор так, чтобы Долуда их слышал. Тот слышит, но, странное дело, «не заводится». Напротив, улыбается открытой, добродушной улыбкой.
— Ничего, — говорит он коллегам, — и с двумя управлюсь. А чуть что — вы поможете.
И впрямь: механик оказался «хозяином» двух машин:
Стайкой не спеша летчики идут к самолетам, ведут деловой разговор с майором Покрышкиным, одолевают его вопросами. Он терпеливо слушает каждого, обстоятельно отвечает.
Два лейтенанта, два Александра — Клубов и Ивашко — только что уточнили: скоро молодых возьмут в бой. Но, оказывается, не всех. Кого же? Ну, Клубова, Жердева, Трофимова — это ясно. Кого еще?..
Александр Иванович ведет юнцов на стоянку неспроста.
Каждый летчик, — утверждает он, — должен хорошо знать материальную часть.
— Не бойтесь запачкать руки, присматривайтесь ко всему, что делает техник или механик. Надо уметь не только заправить самолет, надо каждому научиться производить осмотры, проверять исправность двигателя, приборного оборудования, уметь устранять неполадки… Все может пригодиться!
Зачем и почему — ясно. А вдруг сел на вынужденную? Там механика не будет…
Остановились у истребителя с бортовым номером «13». Это и есть хорошо знакомая нам командирская машина. Собственно, это уже «бывшая» его машина. Правда, Александр Иванович долго колебался, решая, менять ли ее на новый, только что пригнанный в полк истребитель: привык к нему. Спрашивает у Долуды, не греется ли двигатель?
— Нет, все нормально!
Грех отказываться: легка в пилотаже, послушна руке. Теперь, сравнивая все «за» и «против», он приходит к мысли: «тринадцатая» уже свое отлетала, свое отслужила — подработалась на форсажах да на крутых горках… Много боев на ней провел. Пора и двигатель менять…
Рядом стоит самолет командира полка — почти новый. Пушчонка здесь 20-миллиметровая, хотя в боекомплекте 200 снарядов. Но чтобы «юнкерсов» и «хейнкелей» бить — надо оружие помощнее. Вот оно: 37-миллиметровый снаряд, их в боекомплекте только 40 штук, но, будучи расчетливым, их можно уверенно использовать для борьбы с бомбардировщиками, что и является теперь важнейшей нашей задачей.
Видим, мастер по вооружению рядовой Соня Халитова сняла капот — снаряжает пушку боекомплектом.
— Дай-ка снарядик подержать! — говорит ей Покрышкин.
Оружейница протягивает длинного, тупоносого «поросеночка»: латунная гильза, снаряд с цветными поясками и белым колпачком.
Хотел наш Батынок — сержант Павел Клейменов — взять и тоже «взвесить» его на руке, а Соня тут же предупредила:
— Осторожно, это фугасный!..
— А какие еще? — полюбопытствовал Рыжик — младший сержант Сергей Никитин.
— Бронебойные, — включился в разговор подошедший к группе техник-лейтенант Николай Дурнов, старший техник эскадрильи по вооружению.