Эскадрилья ведет бой
Шрифт:
Мгновенно выполнив правый полупереворот, на пикировании сближаюсь с замыкающим «юнкерсом». Вот уже перед глазами вырастает, увеличивается в размерах крестатая махина. «Почему же стрелок не открывает огня? Не видит или подпускает ближе, чтобы ударить наверняка?..»
Ракурс — одна четверть. Только хотел нажать гашетки, а «юнкерс» вдруг подвернул вправо. «Отлично! Будто намеренно решил подставить всего себя…»
Дальность — сто метров. Еще меньше… Силуэт уже вышел за пределы сетки прицела. Нажимаю сразу обе гашетки. Струя огня тут же скрывает очертания вражеского
Ударяюсь головой о дверцу кабины, отпрянул, ударился еще раз. Ярко вспыхнули перед глазами какие-то блики — и тут же погасли. Истребитель, крутнувшись, стал беспорядочно падать. Земля быстро приближается. Успеваю заметить показания высотомера: почти две тысячи метров. А было ведь четыре с половиной тысячи! Столько потерять за какие-нибудь сорок — пятьдесят секунд!..
Даю рули на вывод, и самолет послушно выходит в нормальный горизонтальный полет. В недоумении осматриваю из кабины свой истребитель, ищу повреждения. Крылья — на месте, двигатель работает нормально, пробоин нигде нет. Что за наваждение! И почему вдруг стало тихо?
Ах, вот в чем дело: не слышно радио — сорвало с головы наушники! Пошарил рукой, нащупал их, надел. И тотчас же услышал в эфире знакомый спокойный голос Александра Ивановича, вызывающего на связь станцию наведения. «Тигр» так же спокойно ответил ему:
— В воздухе противника нет.
И тут же встревоженный голос Жердева:
— «Пятидесятка», где ты? Вопрос был обращен ко мне.
— Слышишь меня? — продолжал Жердев. — Тебе — «тридцать три!..»
Это была условная команда идти домой. Но вначале — в район сбора, который находился над городком Куйбышево. Взглянул на карту, взял нужный курс.
Когда пришел в район сбора, группу свою уже не обнаружил: ушла.
Время торопит домой — горючее на исходе. Дымка уплотнилась, видимость ухудшилась. Земля просматривается плохо, а если взгляд и «пробьет» синеву, нет четкого ориентира, за который можно «зацепиться». Тут и там — двойные рельсовые ниточки, терриконы, однотипные приземистые строения, никак привязаться к местности не могу. Горят населенные пункты в прифронтовой полосе. Дают себя знать близость Азовского моря и «соседство» дымящихся терриконов. И висит, расползается над землей синевато-серое марево — не дым и не туман. Из-за этого и видимость отвратительная. А тут и за воздухом надо внимательно следить, чтобы «мессершмитты» не подловили.
Большой спиралью снижаюсь в направлении солнца: где-то там, на востоке, аэродром.
В голове роятся весьма неутешительные мысли: «Бросил группу, без разрешения атаковал бомбардировщик… Ну, держись, достанется тебе, Костя, „на орехи“!..
И все же что произошло? Никак не могу понять случившегося.
Вдруг осенило: так истребитель ведь в струю от винтов «юнкерса» попал! Вот
Всматриваюсь вниз. Замечаю двойную пыльную дорожку.
Взлетает пара истребителей. Значит — аэродром!.. Снижаюсь — и с ходу произвожу посадку. Вижу: самолеты похожи на истребители Як-1, укрыты в лесопосадке. Подруливаю, но двигатель из предосторожности не выключаю. Идут навстречу две женщины-летчицы, планшеты в руках. Подходят механики. Открываю дверцу.
— Что, блуданул? — опережает меня вопросом догадливый технарь. Его коллеги улыбаются: бывает, мол.
— Да нет, — отвечаю. — Горючее кончилось…
— А наше подойдет?
— Должно бы…
Вскоре подошел бензозаправщик.
— Что, женский полк здесь стоит? — спрашиваю солдата-водителя.
— Нет, «обыкновенный». Правда, несколько летчиц есть. Отчаянные, на истребителях летают.
— А что за место?
Боец назвал шахтерский поселок, и этого было вполне достаточно, чтобы, развернув карту, сразу же и сориентироваться: нахожусь юго-восточнее Красного Луча. До своего аэродрома рукой подать!..
— От винта! — кричу, и любопытных словно ветром отбросило от самолета.
Взлетел. И через несколько минут уже заходил на посадку.
Сел, зарулил на стоянку. Выключил двигатель — и быстренько на крыло, спрыгнул на землю и бегом помчался на командный пункт.
Посмотрел на меня Александр Иванович долгим, испытывающим взглядом. Ничего не сказал, не упрекнул, не ругал. Одно лишь слово произнес:
— Слабак!..
Тот взгляд месяца два на себе чувствовал. И слышал все время: «Слабак!..»
Наказывать меня Покрышкин не стал. И от полетов не отстранил, продолжал брать на все боевые задания.
…Две недели действовали с этого импровизированного аэродрома. Дни стояли жаркие, знойные. Прилетишь, выберешься из душной кабины, а гимнастерка на тебе вся от пота мокрая.
Пока авиаспециалисты готовят истребитель к повторному вылету, передохнешь немного. А тут и механик спешит, докладывает:
— Самолет готов!..
Доволен я экипажем. Что и говорить — молодцы! Четко, слаженно работают техник звена Григорий Клименко, механик самолета Иван Михайлович Яковенко, усердный, старательный, уже немолодой человек, отличный специалист, любящий свою профессию, бережно относящийся к боевой технике. У него многому научились «младшие братья» — мотористы. В том числе и Ктоян.
Мне же Иван Михайлович еще и как отец. Да и впрямь: в два раза старше по возрасту и в три по званию!..
Готов, значит, истребитель, можно снова летать, драться с ненавистным врагом. Начальник штаба полка недаром как-то намекнул «летунам»: скоро, мол, будет славная работенка!..
Вот она — успевай только механики истребитель заправлять да снаряжать!..
Уходит на задание группа уже старшего лейтенанта Александра Клубова. В ее составе старший лейтенант Иван Олефиренко, младшие лейтенанты Сергей Никитин и Николай Карпов.