Эскорт для оборотня-инкуба
Шрифт:
Мой невинный, чистый ангел. Только тебе подвластно приручить монстра. Ты кормишь его с рук, и гладишь по шерсти. Не боишься ядовитых клыков. Мелисса, сладкая моя, что ты со мной делаешь? Ты смотришь в глаза чудовищу, ласкаешь его своими утонченными, нежными пальчиками, с восторгом взираешь на отродье преисподней, заставляешь поверить, что даже в таком создании греха, как я, есть нечто человеческое. Даешь попробовать, какие они настоящие эмоции на вкус.
Мое сердце на твоих маленьких ладонях, впитывает твой медовый свет. Ты очищаешь, преображаешь мир, трогаешь тьму и становишься еще чище. Только ты так и не поняла, что я раб черной сути,
Знала бы ты сладкая, как действуешь на меня. Лишь ты умеешь одним взглядом душу выворачивать. Одна просьба и я, не задумываясь, прыгну в пекло, лишь бы увидеть на твоих глазах улыбку. Только этого ничтожно мало. Не может такое чудовище, как я, дать тебе и сотой доли счастья, которого ты заслуживаешь. Я не имею права прикасаться к тебе своими грязными руками.
От желания, острого, яркого, бешено вскипает кровь, чистый кайф бежит по венам. Мое сладкое искушение, моя девочка, мой нектар, ты соблазняешь, просишь моих поцелуев, не понимаешь, что чудовище в любой момент может сорваться с цепи. И тогда мы сгорим, тогда тебя коснется, то разрушающее пламя, которого ты так боишься.
Мы можем обманываться, закрывать глаза на правду, но рано или поздно, она восстанет с издевательским оскалом и разрушит свет. Схватит нас за горло когтистыми пальцами и потребует расплаты.
Но уже поздно, я так привык к свету, что не хочу обратно во тьму. Не хочу одиночества и вечного заточения в клетке с собственными демонами. Я эгоист. Жестокий палач. Тебя надо отпустить. А я уже не могу. Судьба прошила нутро толстыми стежками, соединила так, что разорвать связь можно только с мясом. Рвать по живому, оставляя с тобой куски плоти. Без тебя уже никогда не будет меня. Без тебя я уже не смогу дышать. Я зависим. И нет мне спасения. Для себя я его уже не хочу. Но ты, моя сладкая… ты не заслуживаешь такой участи…
Я ведь уже за чертой… мне надо в полной мере испить твой нектар настоящих эмоций. Войти в твою обитель света, возродиться из пепла, и утащить тебя на черное дно своего гнилой души. Ты хоть представляешь, каких усилий стоит сдержаться демону порока? Я монстр, живущий сексом, и передо мной самый желанный и лакомый наркотик. Ты манишь изведать удовольствий, которых я был всю жизнь лишен. Ты позволяешь прикоснуться к потаенной мечте.
И когда осталось всего полшага, когда рай так близко, я отступаю, трусливо бегу, поджав хвост. Изнываю от острого желания, что выворачивает меня. Что будет, если поддаться искушению? Пусть я не могу от тебя питаться, но секс для меня – это жизнь. Я соткан из пороков, пропитан этой энергией. Если ее нет, нет и меня. А ты приманиваешь монстра самым изысканным блюдом. Я боюсь себя, не знаю, на что способен, что случится, когда мы переступим черту? Я ведь наркоман, который никогда не излечится, а получив дозу неразбавленного чистого дурмана, срыв неизбежен. Я не имею права причинять тебе боль, стать виновником твоих слез. Но понимаю, что больше не могу сдержаться. Это выше наших сил.
Я уже заразил тебя. Сладкая ты принимаешь мою энергию, впитываешь ее как лекарство. Когда почувствовал, что могу исцелить, могу заткнуть глотки кошмарам, терзающим тебя, я готов был отдать всего себя, собственноручно вырвать душу и отдать тебе, лишь бы избавить от боли. Только зачем такому чистому и невинному созданию моя черная душа? Я ведь могу лишь ломать и разрушать… я проклят навек, и счастье для меня слишком
Сейчас иду к отцу. Хочу в первую очередь обезопасить тебя от козней моей семейки. Жаль, что не могу спасти от себя. Но уже поздно, ты слишком глубоко вошла под кожу. Мне надо настроиться на разговор, а перед глазами воспоминания, как я питался от шлюхи, а ты меня приняла, смотрела на мое падение и тянула свои чистые ручки к грязи. Не испугалась, нет. Смотрела с трепетом и восхищением, принимала мои поцелуи, мою прогнившую суть и вытягивала из трясины. Несла на своих белоснежных крыльях к небесам. Звала познать твой сад наслаждений, испить твой чистый нектар. И я ведь приму приглашение. Слишком ты сладкая, девочка моя. Прости за то, что сотворю. Прости, что не уберегу от себя. Прости, что не могу от тебя отказаться.
Даже сейчас не могу настроиться на разговор. Только ты перед глазами. Мечты о нашем грехопадении.
Открываю дверь в кабинет отца. Он стоит со стаканом виски. Долго смотрит на меня, прежде чем произносит:
– Доброе утро, сын. Ты, как всегда, умеешь своим появлением взбудоражить всех и перевернуть все с ног на голову, - агрессии в голосе не чувствую. Скорее он настроен благодушно, только уже чую, для меня это не сулит ничего хорошего.
– Доброе, - не дожидаясь приглашения, усаживаюсь в кресло. – Ты не выглядишь взбудораженным, - усмехаюсь.
– Жизнь научила извлекать выгоду из любой ситуации.
– О… как, – достаю сигарету и закуриваю. Жадно затягиваюсь, не нравится мне блеск в его глазах. Смердит подлянкой.
– Обойдемся без предисловий, - подходит ко мне, смотрит сверху вниз, словно удавку собирается на шею закинуть, - Раз ты появился, значит, в полной мере готов брать ответственность и искупать прошлые грехи. Я хочу, чтобы ты взял в жены Нинель.
– Даже не смешно, - затягиваюсь, выдыхаю в потолок, наблюдаю, как кольцо дыма рассеивается по кабинету. Я слишком хорошо знаю отца, он продумал каждую мелочь, прежде чем озвучить мне эту бредятину.
– Выслушай меня и ты поймешь все перспективы данного предложения, - деловой тон, холод в глазах. Так всегда политические манипуляции на первом месте.
Сергал никогда не был отцом в привычном понимании. Всегда завышенные требования, строгие правила, и чем сильнее он сжимал ежовые рукавицы, тем сильнее хотелось нарушать, иди наперекор его словам.
У нас с ним непростые отношения. Но родителей не выбирают. И должен признать, вопреки всем распрям, в моем черном сердце живет чувство, напоминающее любовь и родителю. Как ни странно, но я вернулся, чтобы помочь ему в том числе. Но вряд ли он захочет помощи. Для моего отца есть только его мнение и неправильное. Остального он не воспринимает.
Рождение «неправильного» ребенка инкуба он воспринял как вызов – меня надо вылечить. Шаманы, лекари и прочие найденный им специалисты, как один твердили, что это моя судьба. Ничего не изменить. Надо лишь принять мою суть инкуба. Отец упорно пытался меня сломать, как он выражался: «выбить из меня дурь, и наставить на правильный путь». Я выбивался из канонов его мировоззрения, был пятном на репутации уважаемого альфы, и меня надо было перекроить так, чтобы я вписался в его мир. Другого варианта он не принимал.