Эскортница
Шрифт:
— Да, — отвечаю и обнимаю его крепко, отчаянно. Гашу ночник, вдобавок зажмуриваюсь.
Полежать в темноте — идеально. Не смотреть, не обсуждать. Только гладить шею и ерошить волосы на затылке. Ощущать тепло тела. Молчать.
Не знаю, закрыты ли у Артёма глаза. Понятия не имею, какие мысли в его голове бродят, но момент пробирающий. И наверное, для обоих.
Не все эксперименты заканчиваются удачно. Иногда участникам плохо. Сначала ему, а теперь и мне. По нарастающей.
— Тебе хочется Петру набить морду или мне? — интересуюсь.
Мы говорили об этом как-то
Кажется, и сейчас усмехается. Выдает с давлением:
— Башку оторвать ему, да. Не сам бы это устроил — убил бы.
Я дрожу. Мы прижимаемся лбами, молчим, пропуская через себя столь сильное переживание. Ошеломляющее жгучими собственническими порывами и болью.
Артём говорит:
— Я разберусь, почему так случилось. Веселье явно не удалось. И я должен перед тобой извиниться.
— Не нужно.
— Ты ждала весь день. Готовилась, — перечисляет он сухо. — До сих пор сердце колотится. — Нащупывает пальцем венку на моей шее. — Как у птички. Я всё прекратил. С тобой так не получится. Извини, что обломал вам вечер.
— Ты что! — Я обхватываю его лицо. — Прекратил, и ладно. Я же ради тебя старалась.
— Всегда заранее понимаю, чего хочу, а что — недопустимо. С тобой ошибся.
Боже. Боже. Прижимаюсь к нему и целую в щеку.
— Артём, пожалуйста, — тараторю сбивчиво. — Я сейчас буду говорить максимально путано, но ты послушай. Я скажу не как девушка, которую ты купил, а как та, с кем ты проводишь отличный отпуск. Честно скажу. Меня не интересует секс ни с Петей, ни с кем-нибудь другим. Совсем. Мне хотелось создать эмоционально-сложную конструкцию для совместных переживаний с тобой. Только с тобой. Твой друг был просто встроен в нее, как винтик в механизм. Сложный механизм, и ты тоже сложный. Очень. Как же до тебя иначе достучаться? Тебе всё по фигу. Я хотела только тебя. Хоть в постели, хоть в подворотне, хоть на коленях другого. Если бы ты ушел, конструкция бы развалилась мгновенно.
— Пздц.
— Я боялась, что ты уйдешь. И мне бы понравилось, только если бы понравилось тебе.
— Было х*ево.
Артём напряжен. Сильно. Словно перед дракой. Количество мата в речи слишком даже для него. Я все это считываю.
— Да, — соглашаюсь. — Было х*ево.
Он выдает с мнимым спокойствием:
— Сложная эмоциональная конструкция нам удалась. Теперь бы понять, что дальше.
— Тебе еще больно?
— Да, доигрались.
— Теперь и мне больно.
Некоторое время мы лежим в темноте в обнимку. В полном вакууме от прочих проблем. Одна-единственная вышла на первый план, захватила, обескуражила.
Могут ли клиент и проститутка испытать боль друг из-за друга? Стоит ли от нее отмахнуться? Мы пропускаем ощущения под кожу. Мы... хотели хорошо провести время и потом больше никогда не видеться. Хороший секс, наверное, забыть можно. Столь сильную боль... я не знаю. Не думаю.
Ревность дает скачок гормонов, которые многократно усиливают эмоции и впечатления. Но что делать, если она выходит из-под контроля? Если топит злостью и агрессией? Значит ли это, что объект ревности стал особенным? Значит
Он сам все это затеял. Мой искушенный грешник, горящий в собственном пламени.
Мы отдыхаем. Вместе. От эмоций, событий, активности последних дней. Молчим.
Я впервые засыпаю в его объятиях. Немного дремлю в тепле, вдыхая запах кожи, который нравится. Рядом с человеком, который нравится. И которому причинила боль.
Артём целует меня, кажется, во сне. Будит прикосновением губ к губам, что поначалу пугает: раньше так никто никогда не делал. Я понимаю, что это он, и отвечаю на поцелуй. Мы медленно ласкаем друг друга. Нежно, не торопясь. Словно впервые это делаем. Будто это наш первый поцелуй.
Проверяем пределы и границы. Готовые в любой момент отпустить, если для кого-то станет слишком после случившегося.
Ощупываем пальцами. Без слов. Прислушиваемся к ощущениям.
Артём надевает презерватив, вторжение немного болезненное. Я все еще не проснулась и в ступоре, но не хочу, чтобы он останавливался. Хочу его всего, твердого, значительного, хочу быть максимально близко. Слиться и принадлежать. Он двигается сверху. Неспешно, словно растягивая мучительно-сладкие ощущения. Непривычно. Мне очень нравится, и через некоторое время я крепче обнимаю Артёма ногами.
Наш секс всегда был хорошим. Идеальным, наверное. Сегодня он с изъянами.
Мы ночью в постели, в самой банальной из существующих позиций. Я наслаждаюсь каждой секундой. Приятная тугая заполненность, его собственнические, неидеальные движения. Без лоска и пафоса. Артём будто немного растерян, берет меня и мыслями со мной, но при этом всё как-то иначе. Надломленно. Не знаю, последний ли это наш секс. Мне хочется, чтобы он не заканчивался.
Когда достигаю пика, Артём как обычно чувствует. Сжимает меня крепче и врезается в быстром темпе, позволяя прожить каждый спазм, испить наслаждение до последней капли. Когда я обмякаю в его руках и расслабляюсь, слышу голос:
— Что же мне с тобой теперь делать, девочка Галя? Моя девочка.
Распахиваю ресницы, но ответить не успеваю. Артём снова двигается, снова любит движениями, телом своим, окутывает жаждой. Кончает ярко, стонет, не сдерживаясь, от чего я мгновенно завожусь снова. Хочу всего его облизать, зацеловать, занежить, но мешкаю, опасаясь показаться навязчивой.
Потом мы идем в душ по очереди. Петра уже нет, я даже не знаю, когда он ушел. Наверное, сразу. Мимоходом отмечаю, что бутылка вина на столе пуста, хотя мы оставляли ее едва начатой.
Прибираюсь в гостиной, мою посуду. Когда возвращаюсь в постель, Артём читает что-то на планшете.
Я тихонечко укладываюсь рядом, он поворачивается ко мне и долго смотрит, будто изучает. Словно принимает решение. Мы оба в этот момент уязвимые.
— Всё в порядке? — спрашивает.
— Да. А у тебя?
— Пока не знаю. Спи.
— Ладно.
Отворачиваюсь, закрываю глаза и проваливаюсь в сон, чтобы через шесть часов проснуться от тревожной трели телефона и с ужасом осознать, что отпуск закончился. Начинается реальность.