Эскул. Небытие: Варрагон
Шрифт:
– Сегодня дежурит Торкель Ветродуй, он такой душка! Есть на что поглазеть, не то, что огневики, даже пепла не оставляют, - послышался красивый голос. Я обернулся. За мной стояли две молодые, пышущие здоровьем, цветочницы разносившие свой товар в толпе и остановившиеся посмотреть на казнь.
Я вновь впился глазами в действие, творившееся на помостах. Сердце колотилось в груди, как бешеное. К каждому из казнённых подходил по очереди седой высокий старик в белом одеянии со стилизованным изображением золотого солнца на груди. Он взбирался по очереди на каждый помост и клал руку на головы казнённых. Подойдя к хоббитке, он задержался чуть дольше.
– Целитель Яр Протум говорит, что один из осуждённых ещё жив, - пояснил Сонгар.
Маленький лысый человечек поднялся на помост, подошёл к хоббитке, поднял её голову за волосы, оттянул веко и сокрушённо покачал головой. Затем, обхватив её тонкую шею, сделал резкое движение так, что колыхнулось его толстое пузо под рясой. Снова раздался мерзкий хруст, и человечек удовлетворённо кивнул, повернулся к зрителям и поднял обе руки. Площадь взревела тысячей глоток. Мужчины, женщины, дети выкрикивали на разные голоса. Я слышал их, словно сквозь вату, по щекам моим текли слёзы. Я стоял, до боли сжав руки в кулаки.
– Я запомню тебя, Торкель Ветродуй, хорошо запомню...
Как добрались до школы, как вошли внутрь...словно во сне. Зоррах возился с шестами во дворе, на этот раз расставляя их в линию и чередуя с чучелами в доспехах. Я молча вышел на середину, закрыл глаза и стал медитировать, напевая про себя мелодию Капитана, как мантру и пытаясь прогнать из головы виденное на площади. На грани восприятия, прежде чем нырнуть в темноту, я услышал:
– Что это с ним, Сонгар?
– спросил Зоррах.
– Я встретил его на Площади Гильдий, мы там были до конца ...
[Заполнение шкалы владения мастерством 10/10 тренировок за восемь дней! Достижение «Неистовый упрямец» +50 к выносливости. Вам присвоено звание Грандмастер боя на парных клинках. Нет предела совершенству, не останавливайтесь на достигнутом.]
На краю двора школы боевых искусств сидел и смотрел на свои исцарапанные руки и изорванную одежду черноволосый смуглокожий парень с взлохмаченными волосами. Его предплечья покрывала вязь татуировок, рисунок которых плыл, словно живой. Изящные стебли извивались, увенчанные полураспустившимися бутонами чёрных лилий. По двору были разбросаны шесты и остатки доспехов, иссечённые до неузнаваемости. На губах квартерона блуждала странная улыбка.
Глава семнадцатая.
Мы в город Изумрудный
Идём дорогой трудной,
Идём дорогой трудной,
Дорогой не прямой.
Е. Токмакова
«Песенка Элли и её друзей»
– Тридцать золотых за порчу инвентаря - это по-божески, мастер Холиен, - бурчал Зоррах, сгребая мусор после моей тренировки со двора.
– Ну не обижайся, Зоррах, я же не специально. Хочешь, я попрошу мамашу Хейген, и она насобирает по старьёвщикам тебе этих ржавых доспехов...
– Это не гнома - маркитантка, случаем, у которой целый выводок в фургоне?
– Она самая, мастер.
– Ты что же, в хороших с ней отношениях?
– В наилучших, мы живём вместе, - я не удержался и прыснул, глядя на растерянное и изумлённое лицо орка. Потом пожалел его и пояснил - Мы вместе одно дело затеяли в таверне «Красный петух», нам удобнее жить рядом.
Из дома показался Сонгар. Он был серьёзен и сосредоточен.
– Хейген, Зоррах
Зоррах вопросительно посмотрел на меня, я кивнул, и мы вместе последовали за беловолосым.
На столе на чистой тряпице были разложены сыр, краюха серого хлеба, кувшинчик с молоком, несколько яиц и луковицы. Орк тут же, не церемонясь захрустел, набивая за обе щеки еду, не успев присесть на лавку. Сонгар устроился напротив меня, налил в глиняную кружку молока и придвинул ко мне.
– Надеюсь, ты понимаешь, мастер Холиен, что дальше мы не сможем учить тебя, если между нами не будет полного доверия. Твоя реакция на казнь на Площади Гильдий вызвала у меня массу вопросов. Ты платишь хорошие деньги, но не всё замыкается на них. Защиту от властей на них не купишь. Ведь ты не считаешь меня дураком, Эскул? Зорраху всё равно, а мне нет. Я слишком часто обжигался в жизни. Да, я не древний, но и не коренной варрагонец. Мне бы не хотелось учить человека, связанного с преступниками или выступающего против официальной власти в герцогстве.
– А с чего ты сделал такие выводы, Сонгар?
– попытался я сыграть недоумение.
– Не валяй дурака, Эскул! Ты плакал, п л а к а л. Ты готов был сорваться... Я думал, ты взглядом прожжёшь дыру в Торкеле Ветродуе. Чем тебе не угодил этот простой преподаватель с университетской кафедры факультета Магии? Или эти два орка, гном и хоббитка тебе не чужие?
– наставник смотрел прямо и спокойно, сложив руки перед собой на столе. Я скосил глаза на Зорраха. Орк был занят пережёвыванием пищи, но глаза его внимательно следили за нами. И вдруг он подмигнул мне, оскалив клыки. Да пошло оно всё к чёрту! Не убудет от меня. Что я шифруюсь, как нелегал. Сонгар и Зоррах учат меня сражаться. Да, я знаю их всего день-два. И что? Пройдёт месяц-другой, и моя иномирность станет секретом Полишинеля.
И я рассказал о себе. Откуда я, как появился в Варрагоне. Рассказ этот не был таким подробным и откровенным, как беседа с Натиенн, но мне приятно было излить душу боевым товарищам. Нет, мы не сражались вместе плечом к плечу. Просто, я ощущал их именно боевыми товарищами после обретения боевого искусства, как части себя. Это не строчка в интерфейсе. Звание мастера я почувствовал всем своим существом! Эйфория не отпускала меня до сих пор. И если Капитан был предан мне на программном уровне, то здесь были живые персонажи. Я чувствовал это всеми фибрами души и не мог этого объяснить.
– Понимаешь, Сонгар, в моём родном мире люди или хумансы, если хочешь, достигли очень высоких вершин в познании мира и человеческого организма. Для развлечения мы создаем сказочные миры. Один из которых очень похож на ваш. В нём я и жил последние годы перед смертью. И, уходя из него, оставил там часть себя, мне так кажется. Были у меня и долги перед тамошними половинчиками. А ещё, я очень любил его сказочную наивность, герои и события Игры давали мне то, чего у меня не было в реальной жизни. Понимаешь, в Игре я сам был настоящим героем, не безупречным, но молодым, сильным, смелым... Получил хороший шанс стать ещё круче! И потерял всё... Там, на площади, я увидел хоббитку и... нахлынуло. Думаю, это не жалость, это обострённое чувство справедливости, как в детстве. А ещё, почему-то очень сильно захотелось домой. Я здесь больше недели, а такое впечатление, что прошёл целый год. Вот и расклеился. А что там, в приговоре? За что их так...жестоко?