Эскулап Лопатов вне закона
Шрифт:
На окне с синими шторками, на подоконнике – пара горшков с комнатными цветами.
За столом сидели Мурашов и Алевтина, пили чай с вареньем. Электрический самовар, фарфоровые чашки, ложечки, фаза с конфетами и печеньем.
На Мурашове – серые брезентовые брюки и такая же куртка, «энцефалитка». Он встал из-за стола, обнял Алевтину, и направился к двери. У порога уже стояли короткие резиновые сапоги. На скамейке – большая корзина, в которой пакет с продуктами и бутылка. Здесь же – матерчатая белая кепка.
–
– Да, Аля, собрался, – ответил он. – Ты же прекрасно знаешь, куда. Пока ещё утро, мне надо быстренько сбегать за грибами. У меня лицензия на сбор грибов давно приобретена и действительна до конца декабря.
– Надеюсь, что зимой ты не будешь ходить по грибы?
– Твое предположение верное. Не буду.
– Ты же вчера вечером ходил в лес.
– А что толку? – Мурашов присел на лавку.– Ты только что на моих глазах выбросила в вёдра из-под мусора все мои грибы. Я лично вывалил их на грядку. Я делал это с грустью и болью в сердце.
– Да. Я их выбросила. Всё именно так и случилось, – согласилась с ним Алевтина. – Не спорю. На сей раз это реальность.
– Что происходит? Почему ты постоянно выбрасываешь мои грибы? В чём дело, Аля? У тебя что, развивается… грибофобия?
– Это называется микофобией. Ты же знаешь, Филя.
– Я в курсе, Аля. Но почему ты так боишься грибов?
– Я их не боюсь. Но дело в том, Филя, что я не ем мухоморов, бледных поганок, сатанинских грибов, ложных опят и прочей ерунды! Я и тебе не советую так поступать. Очень хочу, чтобы ты жил долго и счастливо, до глубокой старости. Ты, Филя, самое дорогое, что у меня есть. Ну, ёщё шкаф для посуды.
– Это правда?
Он пристально, но нежно посмотрел жене в глаза.
Она тихо прошептала:
– Правда. Я ведь тебя люблю, Мурашов. Если ты умрёшь, к примеру, от отравления грибами, то я больше ни за кого и никогда не выйду замуж. Ты у меня единственный и неповторимый. Отличный человек и прекрасный врач. Красавец!
Поднесла к лицу Мурашова маленькое зеркальце с ручкой. Но он отвёл его ладонью в сторону:
– Я не о том тебя спрашиваю, Алевтина.
– О чём ты меня спрашиваешь?
– Правда, что среди всех грибов, которые я вчера принёс домой, не нашлось ни одного съедобного? Посмотри мне в глаза и скажи прямо и открыто. Это правда или нет?
– Это не правда, и я такого тебе не говорила. Из вчерашнего собранного тобой лесного урожая осталось два немного раздавленных маслёнка и по три подосиновика и подберёзовика. Можно сварить грибной супчик. Если туда добавить кусок свинины, то будет очень замечательно.
– Вот и вари суп! Но у меня душа болит оттого, что все остальные грибы ты прямо из корзины издевательски швыряла в вёдра. Ты, Аля, делала это с песней.
– С какой песней? Я ведь хочу со свининой…
– И какую-нибудь песню современную туда добавь… для витаминов.
– Не обижайся, но ты у меня молодец, Филя! Добытчик и кормилец. Уже взрослый, а в грибах ни черта не разбираешься. Кроме того, ты меня совсем не любишь.
– Если
– Ты уже и название придумал той самой гадости, от которой мы в жестоких и тяжких муках умрём с тобой поутру или даже ночью. А замечательное село Синие быки лишится сразу двух старательных и, в общем-то, опытных медиков с высшим образованием. Мы ведь с тобой не такие уж и плохие врачи.
– Я скоро вернусь, – Мурашов обнял жену. – Имей в виду, я приду не один!
– А с кем?
– Я вернусь с грибами!
– В эти минуты нашего семейного счастья, Филя, мне так хочется жить. Ведь мы ещё с тобой так молоды. Нам рано уходить в иной мир.
Очень решительно Мурашов направился к двери, надел на ноги сапоги, на голову – кепку, взял в руки корзину и, махнув Алевтине рукой, вышел за порог.
С нежной грустью Алевтина посмотрела на закрывшуюся входную дверь, почти что, своему прекрасному, но упрямому мужу вслед.
По сельской дороге быстрым и уверенным шагом шёл Мурашов с корзиной в руках. Направлялся в сторону невысоких гор. Вероятно, там и находилось его давнее грибное место.
Почти на выходе из села он наткнулся на местного Философа, сидящего на поваленном телеграфном столбе. Но это его прозвище или, как бы, сельский псевдоним, который фигурировал в обращении к нему не так и часто. На самом деле, он – уважаемый и очень говорливый пенсионер Артемий Парамонович Веткин. Лысый старик, с худым морщинистым лицом. На нём были серые штаны, пиджак без пуговиц, рубашке, на ногах – поношенные старые туфли.
Увидев его, Мурашов, упал на землю. Он очень старался проползти мимо не замеченным. Но не получилось.
– Дорогой Филипп Сидорович, ну зачем ты из себя очень усиленно изображаешь майского жука? – полюбопытствовал Веткин. – Ты же знаешь, я люблю общаться с людьми, а не с какими-нибудь кузнечиками.
– Мне это хорошо известно, – пробормотал Мурашов. – Я в курсе всех сельских событий и явлений. В Синих Быках даже от свежих новостей не спрячешься.
– Я могу людям долгими часами рассказывать о самых разных интересных вещах, событиях и явлениях. Я много читаю и в интернете интересуюсь информацией. В основном, по ночам.
– Ты же мне об этом не сто раз говорил, Артемий Парамонович, а гораздо больше. Все знают тебя, господин или товарищ Веткин, как интересного собеседника.
– Вот видишь, дорогой мой лекарь Мурашов. Всё ведь знаешь, а куда-то и зачем-то пополз. Не ко мне пополз, не в мою сторону, а мимо меня. Ну, где же твоя культура и воспитанность?
– Я пополз за грибами,– Мурашов встал на ноги. – Так мне захотелось. Мы живём в свободной стране. Если не желаю идти, то ползу.
– Но ты же знаешь, что мимо философа Веткина никто незамеченным не проползёт. Я только здесь больше тридцати лет лесником трудился. Все звериные и человеческие повадки изучил. Но это так давно было.