«Если», 1996 № 05
Шрифт:
— Отлично, — продолжал он, — заменим фразы, существительные и глаголы символами. Теперь добавим еще несколько строк. Сонарный язык сложен и отнюдь не ускоряет процесс общения, но зато передает много тонкостей. Особенно хорош для математики.
Сейчас образы Борраджил'иба поведали Дрину, что Гоникли'ибида не хочет с ним говорить, а семейство не хочет, чтобы он углублялся в предмет.
Семейство? Дрин изобразил Длинного.
В ответ Борраджил'иб изобразил черную сферу, символ непознаваемого, а также предостережение.
Гоникли изучала примитивное оружие?
Символ вызова на поединок, связанный с настойчивостью
«Что это? — ломал голову Дрин. — Описание ду'утианской психологии или угроза?»
Образы клетиан и людей чириканьем и свистом передать трудновато, но есть ведь и обходные пути. Дрин выбросил язык, сграбастал и проглотил проплывавшую мимо рыбу. Затем сотворил символ человека (символ обезьяноподобного ду'утианского существа плюс символ мышления) и модифицировал его посредством «речи об ином действии слов», состыковав с покойным клетианином (ныне уже не мыслящее летающее существо). Далее отнес их к покойной, вероятно, супруге покойного клетианина и объединил человека, покойного клетианина и Гоникли'ибиду символом уз дружбы. А в конце добавил символ вопроса в соединении с местоположением человека.
И тотчас же получил в ответ образ категорического отрицания причастности Гоникли'ибиды к смерти.
Дрин послал отрицание этого образа, а затем просто спросил:
— Где Ричард Мун?
Борраджил'иб поднялся за воздухом, нырнул вглубь и вернулся, распространяя аромат домовой улитки. Затем показал Дрину картину отрицания осведомленности Гоникли'ибиды о местопребывании человека и снова сопроводил ее символом вызова.
Дрин усомнился в необходимости защищать Гоникли'ибиду, ограждая ее от расспросов.
Борраджил'иб сформировал образ вызова на поединок чести.
— Нет, — ответил Дрин, прибегнув к недвусмысленной однолинейной логике английского языка. — Я вовсе не угрожаю твоей чести.
— Ты заплыл в ду'утианские моря, командор. Поищи информацию в другом месте.
— Твои протесты убедили меня, что Гоникли'ибида — не просто ниточка, ведущая к Ричарду Муну. Она замешана куда серьезнее, чем я предполагал. Долг повелевает мне выяснить, как именно.
— Да никак! Она натура поэтическая и не желает, чтобы ее творческое уединение нарушали. Она не знает, где Мун. И покончим с этим.
— Отлично, — откликнулся Дрин, почуяв вызов. Столь древний род не станет опускаться до лежбищных поединков. Но они обладают политическим влиянием, а если что, могут проявить настоящую беспощадность. Дрин понял, что даже несмотря на его ранг, настало время смириться. Быть может, Мэри или оставшаяся в Тримус-сити команда что-нибудь изобретут.
Смерть на Тримусе приводит всех к общему знаменателю; наша философия не позволяет бесконечно продлевать бытие индивидуального сознания средствами кибернетики. Желающие могут податься за этим в иные края, тем самым выйдя из числи тримусиан. Но здешняя смерть не связана с физической деградацией, которая наступает с возрастом. Ду'утиане не знают старости, а люди и клетиане исключили процесс старения из своей наследственности задолго до первого контакта; смерть происходит или из-за несчастных случаев, или по добровольному выбору. Люди и клетиане любят рисковать, и потому в момент основания колонии средняя продолжительность
Карен Ольсен, «История Тримуса».
В число удобств, в мгновение ока измысленных Ибгорни для Мэри, входил бассейн с теплой водой, по ду'утианским стандартам крохотный, но обеспечивающий необходимый комфорт. Бассейн оказался чуть короче длины тела Дрина, но Мэри могла сделать в нем несколько гребков и даже выпустить что-то наподобие фонтана; приятная для ду'утиан температура мгновенно превращала влагу дыхания в туман. Мэри энергично рассекала воду, когда Дрин вернулся в комнату, чувствуя себя чуточку переевшим (он провел на охоте целую ночь — пожалуй, лишь для того, чтобы утихомирить враждебно топорщившего хвост Борраджил'иба).
В теплом бассейне Мэри не нужна была искусственная кожа, которую она обычно носила, и Дрин принялся деликатно разглядывать тело женщины, как обычно, восхищаясь ею. Мэри не раз говорила, что ничуть не против, чтобы ее разглядывали подобным образом. Правду сказать, ей по душе внимание, и, если Дрин захочет знать, что она чувствует, в этом тоже нет ничего страшного.
Впрочем, любопытство Дрина пока не заходило настолько далеко.
Подняв хвост для равновесия, Дрин принял вертикальное положение, положил передние лапы на подоконник длинного окна и поднял голову к звездам. Окно было обращено прочь от Печки, на этой широте перерубленной пополам горизонтом и притемненной плотной атмосферой Тримуса.
Он разглядел Ду, звездочку четвертой величины посреди группы звезд, называемой ду'утианами Джи'аб. Созвездие родной планеты здесь ничуть не изменилось, разве что стало чуть меньше — кусочек дома посреди чужих небес. Послышался всплеск, к левой задней лапе Дрина прижалось теплое тело.
Опустив язык, Дрин поднял Мэри до плеча.
— Должно быть, тебе ужасно холодно.
— Я могу немного потерпеть. Там красиво. Непременно слетаю, если только доживу до этого.
— На Землю?
— Ага, и на Тау Кита. Мой прадедушка был уроженцем страны, которую на Земле называли Соединенными Штатами, а его прапрадедушка — выходцем из английского города под названием Йорк. Звали его Сэмюел Пирс. Нам рассказывали, что его прапрабабушку обесчестил викинг — человек-варвар во время войны с Норвегией. Солнце отсюда не видно, но Тау Кита, по-моему, вон там, рядом с яркой звездой у южного полюса Галактики.
— По ду'утиански, Годро, — сказал Дрин, — а по-английски Бета Кита.
— На самом деле, — хихикнула Мэри, — это по-гречески и по латыни. А чтобы окончательно сбить тебя с толку, сообщу, что по-арабски эта звезда называется Дифда.
Дрин хмыкнул.
— У нас путешествовать к звездам первыми начали броджилла'а, народ южного континента. — Так случайная звездочка дала повод окинуть взором безбрежные просторы и пространств, и времен. — Мы оба несем память предков к вечности, дабы их жизни обрели смысл.
Мэри поежилась, а Дрин добавил: