«Если», 1996 № 07
Шрифт:
О чем он думает! Как можно! В последние три дня Тэнси была такой Веселой, такой беззаботной…
Но как ей удалось так скоро справиться с одержимостью? В этом есть Что-то неестественное. Однако она улыбалась во сне. Но при чем здесь Тэнси? Не кто иной, как Норман Сейлор, ведет себя самым диковинным образом. Словно заколдованный… Тьфу ты! Вот до чего могут довести человека всякие болтливые старухи, всякие драконы…
Его так и подмывало взглянуть в окно, и он уже поддавался побуждению, когда зазвонил телефон.
— Профессор Сейлор? Я по поручению
Усмехнувшись, Норман откинулся в кресле. Что ж, по крайней мере, кафедру он получил.
На улице потемнело. Рваные тучи опускались все ниже. По тротуарам, спеша укрыться от приближающегося дождя, бежали студенты. А дождь, как нарочно, дотянул почти до четырех.
Когда Норман поднимался по ступенькам административного корпуса, на землю упали первые капли. Громыхнул гром; звук был такой, словно ударились друг о друга огромные металлические листы. Норман остановился полюбоваться зрелищем. Вспышка молнии залила холодным светом готические шпили и крыши. Снова раздался грохот. Только сейчас Норман вспомнил, что не закрыл окно в кабинете. Впрочем, там нет ничего такого, что испортилось бы от сырости.
По крыльцу, завывая, носился ветер. Отнюдь не мелодичный голос, прозвучавший над ухом Нормана, чем-то смахивал на отдаленный раскат грома.
— Ну, как вам гроза?
Ивлин Соутелл улыбалась. Черты ее лица утратили привычную жестокость, и она выглядела точь-в-точь как лошадь, которую зачем-то научили смеяться.
— Вы, разумеется, слышали? — спросила она. — Про Харви?
Соутелл вынырнул из-за спины супруги; он тоже улыбался, но как-то встревоженно. Пробормотав что-то неразборчивое, он протянул руку.
Ивлин не сводила с Нормана глаз.
— Разве не замечательно? — сказала она. — Мы, конечно, рассчитывали, однако…
Норман сообразил, в чем дело. Он заставил себя пожать руку Харви. Тот зарделся от смущения.
— Поздравляю, старина.
— Я горжусь Харви, — сообщила Ивлин таким тоном, словно говорила о маленьком мальчике, которого наградили за примерное поведение.
Тут она заметила перевязанный палец.
— О, вы поранились, — ухмылка точно приклеилась к ее лицу. Ветер взвыл особенно громко. — Пойдем, Харви!
Она спустилась со ступенек под дождь так величественно, будто никакого дождя и не было.
Харви изумленно воззрился на нее, потом впопыхах извинился перед Норманом, махнул рукой и устремился вслед жене.
«Значит, теперь этот олух будет главным на кафедре? Тогда какого черта нужно от меня Полларду? — подумал Норман. — Хочет выразить соболезнования?»
Приблизительно через час он вылетел из кабинета Полларда, кипя от гнева и не понимая, почему не написал прямо там заявление об увольнении. Оправдываться, как какой-нибудь школьник, опровергать наветы разных мерзавцев вроде Томпсона, миссис Карр и Грейсин Поллард, выслушивать скучные нравоучения и бестолковые рассуждения по поводу его «отношения к делу» и «моральных устоев», а также «хемпнелловского
Впрочем, зато и он доказал, что не является бессловесной пешкой. Он сумел вывести президента из себя; недаром в голосе того звучали нотки раздражения, а кустистые брови так и ходили вверх-вниз!
Коридор привел Нормана к кабинету декана мужского отделения, у двери которого стояла миссис Ганнисон. «Она похожа на большого слизняка», — подумал он, замечая перекрученные чулки, набитую, словно мусорный пакет, сумку. Его озлобление нашло себе выход.
Поймав промелькнувшее воспоминание, он произнес, не отдавая себе отчета в том, что говорит:
— Миссис Ганнисон, вчера вечером вы… по ошибке… забрали дневник моей жены. Будьте любезны, верните его.
— Вы ошибаетесь, — ответила она.
— Я видел его у вас в руках, когда вы выходили из спальни.
Ее глаза сузились.
— Тогда вам следовало сказать об этом сразу. Вы переутомились, Норман. Я понимаю, — она кивнула в направлении кабинета Полларда. — Разочаровываться всегда тяжко.
— Я прошу вас вернуть дневник!
— И перевяжите потуже палец, — продолжала она, будто не слыша. — Ранка кровоточит, и в нее может попасть инфекция.
Он повернулся и пошел прочь. Отражение миссис Ганнисон в стекле входной двери ласково улыбнулось ему.
Оказавшись на улице, Норман посмотрел на свою руку. Должно быть, Ранка открылась, когда он стукнул кулаком по столу Полларда. Он туже затянул повязку.
Гроза миновала. Небо на западе приобрело под низкими тучами оттенок расплавленного золота. Мокрые крыши и верхние ряды окон сверкали в лучах заходящего солнца. С веток деревьев падали на землю серебристые капли. Из женского общежития донесся взрыв смеха, который ничуть не нарушил установившейся тишины. Норман пожал плечами и огляделся, впитывая всеми порами красоту освеженной природы.
Зачем возвращаться в кабинет? Заметки он успеет набросать и завтра. И почему бы не пойти домой другой дорогой? Разве обязательно проходить через ворота между Эстри и Мортоном, под их мрачной аркой? Почему…
Он заставил себя поднять взгляд на раскрытое окно кабинета. Конечно же, там никого не было. Видимо, зрение его на какой-то миг затуманилось, а разыгравшаяся фантазия не замедлила этим воспользоваться.
Однако вряд ли тень поползла бы по карнизу вдоль окна. Вряд ли она передвигалась бы так медленно, вряд ли имела бы столь четкие очертания.
А как она ждала, всматриваясь в глубину кабинета, прежде чем проникнуть внутрь! Словно… Словно…
Да нет, все это ерунда. Короче, заметки вполне можно оставить до завтра и окно тоже. Они никуда не убегут.
Вдали глухо прогремел гром.
… словно большая ящерица цвета каменной статуи.
Глава 8
«А потому считалось, что его душа перетекла в камень. Если камень треснет, дикарь увидит в том недобрый знак; в таких случаях обычно говорят, что камень раскололся от грома и что тот, кто владеет им, скоро умрет…»