«Если», 2002 № 04

Лукьяненко Сергей Васильевич

— Мишель часто говорил о вас, — прошептала она, словно отвечая на мои мысли. — Он хотел сохранять тайну нашего брака до тех пор, пока его общественное положение не станет более прочным. Но теперь я могу поведать вам все: я обитательница сцены, всего лишь артистка, которой не место в научном мире.

— Полагаю, вы певица, мадам? — уточнил Дойл. — Я заметил в вашей сумочке первые листы партитуры, однако ваши пальцы не имеют характерных анатомических особенностей, присущих музыкантам. Могу вас заверить, что в Англии профессия певицы весьма уважаема.

— Местная

публика менее благожелательна, сэр… И не отличается благосклонностью к мужчинам, которые женятся на особах вроде меня. Если бы Мишель завел любовницу, содержанку, то мог бы показывать меня на публике — в качестве своеобразного трофея. Но он предпочел тайно жениться на мне. Он любил меня, я это знаю.

— Мы отомстим за него, — пообещал я. — Мои друзья специально приехали, чтобы раскрыть тайну его смерти. Если позволите, то мы осмотрим это место. Мы ищем следы преступника.

— И ничего не найдете! Чудовищный убийца уже затаился в своем логове, где преследовать его не осмелится никто.

— Значит, убийца вам известен, — подытожил Дойл. — Полагаю…

Его прервало восклицание Челленджера. Профессор опустился на колено, пристально разглядывая лежащий на булыжниках венок. Потом вытащил из него темно-красный цветок с пурпурными полосками и указал им на молодую вдову:

— А это, миледи, — заявил он, размахивая цветком, как мечом, и совершенно не замечая гротескности принятой при этом позы, — требует объяснений! Oncidium, вид гигантских орхидей с горных амазонских плато. Что за дьявольщина здесь происходит?!

Не знаю, что стало тому причиной — богохульство или внезапное напоминание об утрате, но молодая женщина неожиданно разрыдалась. Дойл, истинный британский джентльмен, смущенно отвернулся.

— Мы очень сожалеем, — проговорил я, пытаясь ее успокоить. — Наш друг немного грубоват.

— Нет, — отозвалась она, все еще всхлипывая. — Он прав! Я никому об этом не говорила. Боялась, что меня засмеют. Знает только мой брат Клемент. Он ученый, но не скептик, как многие из вас.

— Пожалуйста, поверьте, милое дитя…

Она оборвала меня решительным жестом, вытащила из рукава льняной платочек и вытерла слезы.

— Обещайте выслушать меня, и я расскажу все, что знаю. Даже если мой рассказ покажется вам безумием, я готова поклясться, что он столь же правдив, как и Писание.

Все еще держа орхидею, Челленджер поклонился молодой вдове и произнес с гораздо большим уважением, чем я от него ожидал:

— Простите мои несносные манеры, мадам. Заверяю: вы не найдете более преданного слушателя, чем я.

Ирен благодарно кивнула. За ее спиной стыдливо розовел в лучах заката купол «Божьего приюта», весьма смахивающий на обращенную к небесам обнаженную женскую грудь. На другом берегу Гаронны возвышалась над окружающими крышами фаллическая колокольня собора Сен-Серни. Тулуза воистину город-гермафродит, гордый и таинственный, где каждый вечер рождаются секреты, тающие вместе с первыми лучами рассвета.

Неподалеку пронеслась стайка воробьев, в их чириканье я услышал первый намек на то, что лето подходит к концу.

— Мишель был без ума от орхидей, —

начала Ирен. — Когда наши отношения только начинались, когда я поняла, что нашла человека, которого искала всю жизнь, я уже тогда опасалась, что его страсть к этим таинственным цветам может встать между нами. Почти все свое свободное время он проводил в поисках орхидей, и в конце концов я решила неотлучно находиться при нем. Бедняга даже поверил, будто я разделяю его страсть.

Мы небогаты, и Мишель не мог и помыслить о том, чтобы покупать у редких торговцев цветами дорогие орхидеи, которые он обожал. Поэтому ему приходилось довольствоваться обычными разновидностями, растущими в окрестностях Тулузы в тайных местах, известных только знатокам. И однажды он вернулся домой необыкновенно возбужденный, нежно прижимая к груди цветок, какой мне никогда не доводилось видеть.

«Только посмотри! — воскликнул он. — Тепличная экзотика, ухитрившаяся выжить в наших широтах! Я обнаружил старый заброшенный дом над песчаным карьером, и там изобилие невероятнейших растений. Интересно, что за коллекционер там когда-то жил?.. Надо будет расспросить!»

Тогда я еще не подозревала, что этот цветок определит его судьбу. А обнаруженный им дом, — она указала на изъеденные временем стены здания с другой стороны двора, возле реки, — оказалось, имеет поразительную историю. Его построили над одним из старейших подземных карьеров, где добывали песчаник. А туннели, пробитые еще в средние века, ведут прямо в погреб этого дома. Или в этот самый двор.

Мы огляделись. У дальней стены зияло темное отверстие, полускрытое разросшейся травой. Я заметил и веревку, привязанную к ржавому кольцу, вмурованному в угловой камень дома.

— Говорят, что в пещерах под Тулузой прятались катары [6] после падения Монсегура и что они углубили их до самого ада. И еще говорят, что математик Ферма спрятал в этих туннелях секрет геометрии, основанной на природе Бога. Он ведь здесь жил… Но люди так много болтают!

— Мишель был слишком рационален, чтобы поверить в подобные бредни, — невольно улыбнулся я.

6

Катары — приверженцы ереси, распространившейся в XI–XIII веках, главным образом, в Италии, Фландрии и на юге Франции. Считая материальный мир порождением дьявола, осуждали все земное и призывали к аскетизму.

— Мишель мертв, месье профессор. И убило его проклятие этого ужасного места. А людям вроде вас, копающимся в прошлом, следует опасаться, как бы не потревожить покой глубочайших мифов человечества. Да, мы живем в век пара и электричества, но кое-что должно оставаться погребенным. Настанет день, и такое же проклятие поразит археологов, которые осмелятся потревожить тысячелетний сон мумий!

Я говорю это, потому что собственными глазами видела такое, во что никто не поверит. Здесь, в пещерах, куда Мишель уговорил меня отправиться вместе с ним для исследований.