«Если», 2005 № 11
Шрифт:
Бормоча ругательства, Максим ретировался, задраивая за собой двери и заслонки. В ожидании выравнивания давления решил для себя: наружу-то он выйдет и поищет всерьез. Но если поиски в ближайших окрестностях не принесут успеха — гори все огнем! Пусть вояки сами ищут черную кошку в темной комнате. Кошки-то там, может, уже и нет. Свойства серпентийца темны и туманны. Уж если он маневрировал в космосе, то, возможно, способен преодолеть лунное притяжение и улететь себе восвояси по своим серпентийским делам.
— Нет его там, — объявил Максим высокому начальству и добавил так, будто
И был прав: как надо поступить, если вынужден участвовать в чем-то, что очень тебе не нравится? Возглавить этот процесс или хотя бы вообразить, что возглавил!
С воображением у Максима Волкова было все в порядке. Не фантазер, не мечтатель, не тонкая поэтическая натура, не физик-выдумщик уровня Фейнмана и Вуда, но и, хвала Создателю, не тупорылый даун. А посему шаг стал тверже, голос увереннее, а настроение поползло вверх. Я иду, слышите? Просто потому, что так хочу. Потому что моцион полезен. И чихал я на всех!
Красиво было снаружи — глаз не отвести. Солнечный диск только-только убрался за вал кратера Гассенди, украсив скалистый гребень сказочным сиянием короны. Освещенная верхушка купола сияла, словно летающая тарелка, иллюминированная к какому-нибудь инопланетному празднику, и нарядной елочной игрушкой завис над нею голубоватый диск Земли. Основание купола скрывалось в глубокой бархатной тьме. Когда глаза немного пообвыкли, Максим стал различать причудливые полутени.
Разглядел он и круглое отверстие в куполе, отчего настроение не улучшилось. Только сейчас в голову пришла зябкая мысль: а если найденыш из самых лучших побуждений проест дыру в скафандре, точно так же, как проел в куполе? Хотя нет, не точно так же… Куда быстрее. Он умеет. Он похож на ребенка, у которого режутся зубки. Ребенок все тянет в рот, ему все надо попробовать на ощупь и на зуб. Разница только в том, что у этого ребенка особые способности…
Так-то оно так, но умирать от декомпрессии Максиму хотелось не больше, чем любому другому. Еще узнает ли его найденыш — в скафандре-то? А вспомнив о виртуозной мимикрии серпентийца, можно заранее кричать «караул». На кого он сейчас похож? На фрагмент обшивки купола? На валун? Вон их сколько вокруг, серых лунных булыжников, пролежавших здесь три-четыре миллиарда лет и намеренных пролежать еще столько же…
С сильно бьющимся сердцем Максим доковылял до ближайшего валуна, осторожно потрогал. Валун как валун, смирный и неодушевленный. Он не собирался нападать на человека. Ему вообще было некуда торопиться.
Эх, насколько легче было бы на Земле, особенно в лесистой местности! Выломал палку, этакий пробный дрын, и знай себе тычь им во все подозрительное! Авось успеешь отскочить. Максим даже хотел повертеть головой — не валяется ли поблизости какой-нибудь подходящий длинномерный металлолом? — но в скафандре голова отдельно от корпуса не вертелась, да и не могло тут валяться никакого металлолома. На Луне он сразу идет в переработку, потому как ценен…
Медленно — а куда торопиться? — Максим обошел вокруг купола. Мыслей о том, где искать серпентийца, от этого не прибавилось. Камни были как камни, тени как
Где он, чтоб его?!
— Волков, ответьте. — По грубому голосу Максим узнал Хеншера. — Докладывайте о каждом шаге. Как поняли?
Ну да, докладывать ему, как же… О каждом шаге и о каждом чихе. Разбежался. Подчиненных своих муштруй, им полезно.
Но вслух Максим сказал другое:
— Что докладывать-то? Вы же небось меня видите. Или нет?
— Отставить препирательства. Можете не сомневаться, мы фиксируем все ваши действия. Хитрить не советую. Очень не советую, Волков, вы поняли?
— Понял.
— Вот и хорошо. Итак, докладывайте о каждом вашем шаге. Это приказ.
Максим даже не огрызнулся. Во-первых, устал с отвычки от тяжести, а во-вторых, Хеншер того не стоил. Во ему, а не доклад о каждом шаге! Пусть наблюдает за поисковой операцией на экране, небось не слепой. Вон они, камеры внешнего обзора…
И тут Максим икнул от удивления. Там, где он сейчас находился, его могла видеть только одна камера, и эта камера была направлена в противоположную от него сторону!
А потом в наушниках послышался голос — его, Максима Волкова голос, в должной мере искаженный полосой пропускания канала радиосвязи:
— Иду в восточном направлении. Проверяю валун… нет, не то. Обхожу валун… так… тут ничего интересного. Возвращаюсь к куполу. Меня хорошо видно?
— Видим вас, Волков, — ответил Хеншер. — Что намерены предпринять? Докладывайте.
— Хочу проверить внешние антенны и вообще все выступы на куполе. Не исключено, что один из них — то, что мы ищем.
— Отставить. Это мы проверим и сами. Продолжайте поиск вокруг купола. Двигайтесь по расширяющейся спирали. Как поняли?
— Понял. Выполняю.
— Давно бы так, Волков!
— Слушаю.
— Маршал доволен вами.
— О чем разговор. Общее дело делаем.
Происходило что-то из ряда вон. Его никак не могли наблюдать на экране внешнего обзора — но наблюдали! Он не проронил ни слова — но отвечал Хеншеру. Да еще чуть ли не с подобострастием!
Позднее он никак не мог решить, ум ли был тому причиной, примитивный ли здравый смысл или, может быть, просто растерянность, но факт остался фактом: Максим промолчал. Прижавшись к основанию купола, он замер и даже дышать стал через раз.
И — увидел.
Вокруг купола по расширяющейся спирали, как и было сказано, брела фигура в скафандре. Мало того, она докладывала о том, что видит и что делает, его, Максима, голосом! Ай да серпентиец, ай да змеёныш… Ничего не скажешь, чистая работа. Не во внешней мимикрии дело — что для него мимикрия! Но когда он успел проникнуться человеческим духом настолько, чтобы водить за нос людей? И каких людей! Уж чем-чем, а излишней доверчивостью никто из них не страдает…
На один миг захотелось разоблачить самозванца. Но только на один миг. Максим не издал ни звука.