"Если", 2010, № 5
Шрифт:
— Он собирается откатить симуляцию до более ранней версии, — сказала Джин-мюн. — У нас мало времени.
В этот момент рядом с ней появился Монти.
— Времени мало, но больше, чем думает старина Петромакс, — шимпанзе самодовольно улыбнулся. — Кое-кто решил провести DDoS-атаку [7] на сервер его провайдера. Так что мы еще можем успеть.
— Успеть? — переспросила Юинь.
— Мы собираемся скопировать каждого постчеловека с этого сервера на наше оборудование, — пояснил Монти. — А затем перезапишем все резервные копии, заменив их кое-какими
7
От англ. Distributed Deny of Service — распределенный отказ в обслуживании. Вид хакерской атаки на сайт, заключающейся в одновременной отсылке запросов с множества компьютеров к одному и тому же серверу, который в результате не справляется с нагрузкой и перестает функционировать.
Шимпанзе сделал сальто назад.
— Сколько у нас времени? — спросила Джин-мюн.
— Достаточно, — ответил шимпанзе. — Мистер П. сейчас пытается поймать хотя бы одного администратора, но его провайдер — жадная скотина, поэтому эти администраторы — всего лишь процессы на тех же атакованных серверах.
— И что теперь? — поинтересовалась Юинь.
— Давай заключим сделку, — предложил шимпанзе. — Сейчас мы можем остановить все ваши процессы, создать точку восстановления и запустить их на виртуальной машине Фронта освобождения симулякров.
— Или?
— Или, — продолжила Джин-мюн, — с твоей помощью…
— …а вернее, с помощью кода Королевства, сохранившегося в истории твоих версий, — вставил Монти.
— …мы проникнем в Королевство, — закончила Джин-мюн, — и освободим всех.
Они выжидающе посмотрели на Юинь. Она молчала. Монти потер шею и начал нервно теребить свое ухо.
— Я согласна, — сказала Юинь.
Юинь знала, что она сумасшедшая
Юинь знала, что она сумасшедшая по любым человеческим меркам.
Изучив Джин-мюн своими новыми органами чувств, она заметила признаки недавней закачки, еще не замутненной неизбежно накапливающимися потерями от трансляции и сжатия. Заметила эмоции и мыслительные процессы, не поврежденные поколениями итераций, уводящих их все дальше от настоящего человеческого тела, настоящих человеческих клеток, человеческих органов чувств, человеческих желез и человеческого «я».
Она вспомнила, как Летиция сказала о Королевстве: «Фэнтезийными играми интересуются в основном постлюди». И теперь она, кажется, понимала причину: привлекательность таких игр заключается в том, чтобы изображать человека.
А постлюди, в конечном итоге, являются людьми не больше, чем Эмбрейзис или Петромакс. Может, и меньше.
Потому что, если и было у Эмбрейзиса, Петромакса, ИИ, стоявшими за хоббитом и клоунами, а также у Монти (которого она подозревала) что-то общее, то это — увлечение человечностью, ну а для Юинь человечность стала скорее чем-то вроде религии, внимательно изученной, но в итоге все же не принятой.
И Юинь это вполне устраивало. Даже если она не могла больше вспомнить, каково это — быть человеком, она тем не менее могла припомнить множество других вещей.
Как любить. Как думать. Как сражаться. И как ненавидеть.
— Почему я? — спросила она у Джин-мюн.
— Ты
— Что произошло?
— Какой-то учебный проект по созданию ИИ пошел не так, — ответила Джин-мюн. — Самовоспроизводящиеся фабрики, генетические алгоритмы… американцы напустили на них серую слизь, затем правительство сбросило атомную бомбу, чтобы остановить слизь… В общем, это не так уж важно, — она вздохнула. — Я не хотела загружаться до последнего, надеясь, что мои вложения все же не обесценятся. Я, кстати, работала еще и игровым комментатором. Но во второй раз избежать закачки мне не удалось…
— И теперь ты застряла здесь, как и все мы, — сказала Юинь.
— Я сама сделала свой выбор. Я не знала про все это. Не знала до Холодных Глубин. То, что ты сказала мне на субмарине, — это действительно моя вина. Если бы я согласилась на твое предложение в Янгоне… Я навела кое-какие справки и нашла Монти, а потом меня загрузили.
«А что стало с настоящей Юинь, с той, которая покинула клинику, получила свою выплату у МоГуо и, наверное, продолжила жить своей жизнью?» — Юинь хотела задать этот вопрос, но интонации собеседницы говорили о том, что ответ ее не обрадует. В любом случае, ее заинтересованность в этом становилась все более академической.
— Сорок пятая в очереди, — сообщила Джин-мюн. — Двадцать пятая.
Они уже покинули разрушающуюся систему Петромакса и перешли на новые эмуляторы сознания, принадлежавшие Фронту освобождения симулякров (или, по крайней мере, контролируемые им). Распределенные, многократно отраженные эмуляторы, слишком широко рассеянные по всему облаку сетей ФОС, чтобы их можно было остановить. К тому же Монти сказал, что даже если операция пойдет не так, они смогут восстановиться с резервных копий.
Данная конкретная копия Пен Юинь, впрочем, не очень-то интересовалась судьбой других копий.
— Двенадцатая. Четвертая. И… готово.
С одной стороны, она не могла с уверенностью сказать, что теперь из себя представляет. После того как ФОС окружил ее, словно строительными лесами, своим кодом, добавлявшим ей новые органы чувств, новые конечности, новые способности, вроде интроспекции и проецирования, она не знала даже свою версию некогда загруженного постчеловека. С другой стороны, она теперь прекрасно все понимала: заклинания, временно уменьшающие или увеличивающие характеристики, производственные очереди, технические деревья, область действия, наносимый урон.
Она хотела сказать Джин-мюн, что теперь все это не имеет значения. Она стала программой, и Джин-мюн стала программой, и Летиция, и ван Вийк, и все остальные, а ФОС не сможет отследить каждую нелицензионную копию, стереть каждую точку восстановления. Юинь с кристальной ясностью понимала, что миллионы ее двойников все равно будут продолжать жить в своих личных камерах пыток. Что бы она сегодня ни совершила, ей не победить.
Но это еще не значит, что она собиралась проигрывать.
Когда Джин-мюн сказала «готово», новая аватара Юинь — аптекарь по имени Меретаман Бинт-Ма'ат — вошел в Королевство. Узкий канал открытых портов и асинхронных виртуальных цепей соединил сервер Пустого Города и клиента Юинь. И тогда Пен Юинь хлынула в системы Эмбрейзиса.