«Если», 2012 № 04
Шрифт:
— И вы сумели найти путь вверх по течению?
— Скорее, сумели прыгнуть, но не в этом дело. Оказавшись здесь, я начал прорезать для реки новое русло. Ведь в твоем времени не было всех тех изобретений, которые я сюда принес, а значит, с моим появлением течение времени, течение реки, изменилось. А раз время потекло по новому руслу, старое должно высохнуть, И будущее, из которого я пришел, исчезнет. Будет так, как если бы я не существовал.
Марция попыталась представить себе, как в соответствии с его словами Нар прорезает холмы на противоположном берегу и исчезает вдали.
— Неужели время и в самом деле действует подобным образом?
Америк вздохнул.
— На самом
10
Сведущий, умелый, опытный (лат.).
— Но ты-то знал? Или хотя бы думал, что знаешь?
— Большинство из нас полагало, что знает. Сколько же у нас было приятных застольных бесед о том, какая из концепций путешествий во времени является верной. Я тоже высказывал некоторые соображения на этот счет, но меня никто не хотел слушать. Я не был одним из них… я ничего не понимал, — внезапный порыв раздражения заставил его ударить кулаком по бедру. — Хотя их собственные теории входили в жуткое противоречие со здравым смыслом!
— Даже большее, чем твое желание сделаться никогда не существовавшим?
Америк вздрогнул при столь откровенном вопросе, однако ответил без укоризны.
— Суди сама, моя Марция. Наиболее авторитетная теория утверждала, что своими действиями я не направлю реку по новому руслу, но разделю ее на два соседствующих рукава. Казалось бы, разумно… но та же теория утверждает, что такое разделение происходит всякий раз, когда в мире совершается какой-то выбор. Когда мы решаем сесть здесь или пройти подальше вдоль берега; когда ты предпочла зайти в мою комнату, вместо того чтобы позволить мне плакать в одиночестве. — Он указал вниз, на кружившую над водой черную птицу. — Когда эта галка летит прямо, а не поворачивает налево или направо. Вплоть до самого крошечного мгновения, когда нечто может произойти так или иначе, все разделяется надвое. И каждый раз река разделяется, ветвится снова и снова на миллионы и миллионы рукавов. Поток постоянно делится и делится, пока в каждом рукаве не остается хотя бы капля, да и та начинает делиться, когда ты глядишь на нее. Либо все бесконечно делится, либо ниоткуда изливается беспредельный поток, наполняющий каждое русло… Абсурд, с какой стороны ни посмотри.
Опустошенный вспышкой, он поник.
— Марция, я не гений, я человек дела. У меня нет собственных великих идей, я просто воплощаю в жизнь то, что придумали гении. Так, как делал и здесь. Я не обладаю настолько возвышенным умом, чтобы поверить в подобную чушь.
Марция прикрыла ладонью рот, кашлянула, стараясь скрыть усмешку.
— Трудно поверить… однако я столь же практична, как ты. И конечно, тоже не гений. Однако вот что интересно…
— Да?
— Когда инженеры меняют русло реки, это происходит против ее естественного течения. Она-то хочет течь по прежнему месту. Не может ли и время действовать подобным образом? Не будет ли оно искать свое былое русло, следуя тому, что находится под ним, под его собственными холмами и долинами? Не может ли оно вернуться к своему прежнему течению перед пристанью — и ты останешься в живых?
Америк внимательно
— Прости, если я сморозила глупость.
— Нет, Марция, нет. — Он взял в свои руки обе ее ладони. — Ты интуитивно изложила основы теории возвращения в исходное состояние — всего через пять минут после знакомства с представлением о течении времени. Что ж, возможно, теперь ты заново сформулируешь парадокс Полчински [11] .
— Я… что-что?
— Ох, не обращай внимания. Пустая болтовня. Просто все мои изобретения должны были предотвратить такое возвращение. Мир настолько далеко отклонился от первоначального хода истории, что все внесенные мной изменения не окажутся утраченными или забытыми. Однако этого не произошло. Быть может, мои изобретения канули в веках… или же произвели вторую ветвь времени, которая не стерла меня из первой. Не знаю почему, но я ошибся. — Голос его осекся. — И остался в западне.
11
Физик, занимающийся вопросами космологии и теории струн, родился в 1954 году. Полчински сформулировал парадоксальную ситуацию, касающуюся перемещения бильярдного шара по пространственной червоточине, отсылающей его назад в прошлое.
— Ты хочешь сказать, что не можешь вернуться домой? — спросила Марция. — Твоя машина сломалась? И ты не можешь починить ее?
— Она не отправилась в прошлое вместе со мной. И она не несет тебя, как телега, а вышвыривает, словно катапульта. Там, дома, могли найти меня и вернуть обратно, но это уже должно было произойти. Я никогда не вернусь. И останусь здесь до самой смерти… и всего, что ждет меня перед ней.
Он дрожал, едва сдерживая себя. Марция ждала, не смея промолвить неосторожное слово. Наконец Америк прошептал:
— Сегодня утром я снова увидел ее, Марция. Софию.
Марция серьезно кивнула.
— Жаль, что твои галлюцинации возвращаются.
— О нет, не в этом дело, я на них уже насмотрелся за последние два года. Я научился их не замечать. Но я не мог вспомнить… — он обратил к Марции полные слез глаза. — Не мог вспомнить имя моей жены, пока ты не произнесла его!
Теперь, когда все — испуг, ужас и беспомощность — вырвалось на свободу, Марция обняла его, уложила головой себе на колени и принялась гладить по голове, как Марциллу после страшного сна. И начала думать.
— Теперь все пойдет быстро, — выдохнул он сквозь слезы. — Я уже давно ощущаю одеревенение мышц, замедляющее мои движения, теперь начинается тремор. Скоро мой рассудок помрачится — а может быть, я уже брежу? Откуда мне знать…
— Нет, это не так. Поверь мне.
У нее промелькнула мысль, что весь этот рассказ о путешествии во времени является огромной галлюцинацией, и Марции пришлось отогнать ее.
— Я знаю, что меня ждет. Такой исход неизбежен, как бы я ни пытался его предотвратить. — Короткий и гадкий смешок сорвался с его губ. — Хоть и далеко я зашел, но это мне ничем не помогло.
Он вновь разразился слезами. Несмотря на тихое разочарование, вызванное столь явной слабостью, Марция дала ему выплакаться. Ей было нужно время, чтобы привести в порядок собственные чувства и мысли. И только ощутив полную уверенность в себе, она проговорила:
— Квинт Юлий Америк, ты хочешь попросить меня помочь тебе умереть?
Он резким движением сел, но легким прикосновением руки она не позволила ему открыть рот.
— Вижу, что нет, и честно говоря, меня это радует. У нас остается только одно здравое решение, Америк. Нам надо пожениться.