«Если», 2012 № 08
Шрифт:
После ужина мистер Альмстед удалился в свой кабинет, Сирил побрел в гостиную, а Эдди осталась с матерью и Маэрлин. Когда они составили посуду в раковину, близнецы уже снова вопили.
— Надо посмотреть Гэйл и Гэри, — пробормотала миссис Альмстед. — Кажется, им пора переменить пеленки.
— Я с радостью помогу вам, — предложила Маэрлин.
Миссис Альмстед вытерла лоб тыльной стороной руки.
— Хорошо. Аделаида, присмотри за братом.
Эдди прошла в гостиную. Сирил сидел на ковре, уставившись в телевизор. Звук был выключен; по экрану двигались размытые черно-белые изображения. Эдди
Она поднялась наверх, думая, как было бы хорошо, если бы Лесли Викс уже вернулась из летнего лагеря. Эдди пошла бы к ней в гости, и они смотрели бы телевизор, или Лесли пришла бы к ней, и они сидели бы на веранде и подглядывали за соседями, выходящими прогуляться или тоже сидящими у себя на верандах. Лесли всегда рассказывала про соседей разные истории, большей частью выдуманные. Будто бы старая миссис Меркель может посмотреть на тебя дурным глазом, если тебе вздумается срезать дорогу через ее двор. А молодую блондинку, недавно переехавшую в квартиру на втором этаже в доме мистера и миссис Смит, Лесли подозревала в шпионаже — может быть, из-за ее странного акцента, а может быть, потому что Лесли обожала телешоу «Тройная жизнь». Она была без ума от актера, игравшего секретного агента ФБР; он постоянно общался с жуткими коммунистами, у которых все разговоры шли о том, как они кого-нибудь ликвидируют (Эдди представляла себе, как люди медленно растворяются в луже воды).
Интересно, подумала она, какие истории Лесли могла бы выдумать про Маэрлин Лоэгинс.
Дверь в отцовский кабинет была открыта. Письменный стол и кушетка под окном завалены книгами и бумагами. Она тихонько подошла к порогу и стояла в дверях, пока отец не поднял голову.
— Эдди? Что-то случилось?
Она покачала головой.
— Ну, тогда давай, входи, — он приглашающе помахал сигаретой.
Эдди добрела до стола.
— Долго Маэрлин Лоэгинс собирается у нас пробыть? — спросила она.
— Я просил ее пожить у нас по крайней мере до следующего лета. Если Сирил все же пойдет… — Он запнулся. — После этого мы посмотрим, как все сложится.
Он затушил сигарету в пепельнице, где уже громоздилась куча засыпанных пеплом окурков.
— Тебе ведь нравится Маэрлин?
Эдди кивнула.
— Я ее почти не знаю, но Мори Эберхардт говорил о ней только хорошее, и к тому же она будет огромным подспорьем для мамы. С тех пор как родились близнецы, маме приходится нелегко.
Эдди вспомнила, как это все было, сразу же после Рождества: как мама вдруг куда-то пропала, а потом через какое-то время вернулась уже без своего огромного живота, зато с двумя младенцами. Из Нью-Йорка приехала бабушка Лохманн и оставалась у них до февраля; Эдди знала, что о маме все беспокоятся. После рождения близнецов мама уже была не такой, как прежде; иногда она могла без всякой причины разразиться слезами. Сейчас она металась по всему дому и порой рявкала на Эдди, но по крайней мере больше не плакала. Внезапно отец обхватил ее рукой и притянул к себе на колени.
— Ты хорошая девочка, Эдди, — сказал он, и она удивилась, почему он ей это говорит. — Никогда не жалуешься. Ты ведь будешь помогать Маэрлин, да?
— Конечно.
— Когда я закончу аспирантуру, все будет по-другому.
Она уже слышала, как он говорил это маме несколько дней назад вечером. «Все будет гораздо лучше, — сказал он тогда. — И тебе тоже будет легче». Эдди подслушала их, сидя в ванной.
«Но тебе же нравится учить», — возразила мама.
«Слишком мало платят, этого не хватит на четверых детей. Да еще Сирил…» — на мгновение в его голосе зазвучала злость.
«Но ты же всегда говорил, что не будешь работать над созданием оружия», — сказала мать.
«Я понял, что не могу себе позволить такую разборчивость».
Отец отпустил ее, и Эдди соскользнула с его коленей.
— Спокойной ночи, — сказал он; это значило, что он хочет остаться один.
Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Эдди уже лежала в кровати, когда Маэрлин поднялась с Сирилом в спальню. Эдди села, обхватив колени руками, и принялась наблюдать, как Маэрлин снимает с Сирила футболку и штанишки и помогает ему надеть пижаму.
— Наверное, он заставил вас помучиться, пока вы чистили ему зубы? — спросила Эдди.
Сирил яростно замотал головой.
— Нет, вовсе нет, — заверила Маэрлин.
— Подумаешь, абита. Ничего страшного, — пробурчал Сирил.
Маэрлин наклонилась к нему.
— Что еще за абита? — спросила Эдди, удивляясь еще одному из его самодельных словечек.
— Маэрлин запустила ее вот сюда. — Сирил положил ладонь себе на затылок чуть повыше шеи.
— Я ничего подобного не делала, — возразила Маэрлин.
— А вот и делала!
— Я разгладила твои волосы, только и всего.
В карих глазах снова мелькнуло свирепое выражение.
— Все, лежите тихо и ведите себя хорошо. — Маэрлин подоткнула ему одеяло и выключила свет на ночном столике. — Спокойной ночи, Эдди; спокойной ночи, Сирил.
— Спокой-н-ночи, — пробормотала Эдди.
— Спите сладко, — нараспев подхватил Сирил. — Вам приснится шоколадка!
Маэрлин исчезла в темноте коридора, оставив дверь спальни открытой, как всегда делала мама, потому что Сирил боялся засыпать с закрытой дверью.
Эдди лежала, слушая далекие голоса, время от времени перемежающиеся приглушенными воплями тромбона: иногда отец перед сном смотрел телевизор. Обычно ее убаюкивали эти звуки, но сейчас она лежала без сна, переворачиваясь то на живот, то на бок, пока все не стихло.
Отец улегся; равномерно дышал спящий Сирил, а к ней сон все не шел. Наверняка это из-за того, что в доме появился кто-то новый и незнакомый.
Эдди соскользнула с кровати и на цыпочках прокралась к дверному проему. Из-под закрытой двери Маэрлин просачивалась полоска света.
Она вышла в коридор, ожидая, что дверь Маэрлин вот-вот распахнется — но Эдди ведь всегда может сказать, что идет вниз, в туалет. За дверью кто-то разговаривал; это могла быть только Маэрлин, но с кем ей беседовать, если она в комнате совсем одна?
Эдди подобралась к двери и приложила к ней ухо. — …ыворит ви нравит вих, — Маэрлин почти шептала. — Абитла, но… нех. — Затем была долгая пауза, как будто она слушала в телефонную трубку, и потом: — Вай.
Эдди прошмыгнула к себе и снова выглянула из дверного проема.