«ЕСЛИ» №6(208) 2010
Шрифт:
«Хлам» так и стартовал — уродливый, недоделанный, с грудами материала, наваленного внутрь корпуса. Похожий больше на результат чудовищной катастрофы, нежели на космический аппарат, он медленно набирал скорость, разгоняемый непропорционально маленькими двигателями. Огромных усилий стоило стабилизировать полет: корабль упорно норовил крутнуться вокруг смещенного центра массы.
Дальше-больше: Вадим был пилотом и о навигации имел лишь общие представления. Но, кроме него, полагаться было не на кого: даже бортовой компьютер, «пересаженный» от ловца астероидов, не слишком помогал, страдая
Первые сутки безвылазно провели в вакуум-сьютах, пока не удалось добиться относительной герметичности. Еще пару часов мучительно искали источник утечки и наконец обнаружили крохотную трещину в почти недосягаемой точке. Хансен залил ее герметиком из массивного баллона.
Долго выравнивали давление: чтобы не испытывать на прочность прогнившие старые борта и сварные швы, среду в корабле создали максимально разреженную. Искусственное тяготение также включили лишь на треть и только в бытовом модуле.
Шлемы открывали с опаской, долго принюхивались к странной, отдающей химией атмосфере. Больше всего Бруно почему-то переживал за кота, пропавшего в глубинах вакуум-сьюта Предка. Но зверя извлекли на свет вполне живым, только помятым, сонным и, похоже, недовольным тем, что его побеспокоили.
Еще не осознав, что они совершили немыслимое, Бруно торчал в кабине пилота, жадно глядя на звезды через маленькие бронированные стекла. На единственном рабочем экране медленно уплывало в бесконечность не слишком гостеприимное Пристанище, а где-то впереди была далекая, но такая прекрасная Земля…
Полет занял около месяца: За это время команде пришлось пережить немало неприятных ситуаций.
Засбоила атмосферная система, и от резких перепадов давления у всех начались головные боли, хлынула носом кровь, а потерявшего сознание Предка пришлось откачивать и пичкать просроченными медикаментами. Снова и снова открывались утечки воздуха — корабль норовил дать течь, как столетний деревянный парусник. Постоянно отказывала система поглощения углекислого газа, пытаясь тихо отравить зазевавшихся людей.
А однажды Вадим обнаружил, что они потерялись. Сбились с курса, и теперь не понятно, откуда и куда ведет проложенная в Пространстве кривая. Это, пожалуй, был самый опасный момент, ужасающую суть которого способен понять один лишь пилот. Панические сутки, которые провел он за вычислениями в борьбе со спятившим навигационным компьютером, стоили ему нескольких седых волос.
Конечно же, более ощутимой опасностью стала нехватка продовольствия и воды — два лишних рта дали-таки о себе знать (а был еще и Айвенго). И когда под конец полетела климатическая система, люди были измотаны до предела.
Одно оставалось более или менее сносным: это психологический климат. Бывший исполнительный менеджер, словно истратив в своем отчаянном прорыве на борт все силы, с самого начала вжался в дальний угол жилого модуля вместе со своим кейсом и так просидел весь путь. Его будто и не было: никто не заговаривал с ним и он не произнес ни слова. Даже вездесущий Айвенго ни разу не почтил его своим вниманием.
Когда прямо по курсу показалось маленькое круглое пятнышко и принялось расти, постепенно превращаясь в удивительный
Но вот что тревожило все больше и больше: никто не отвечал на сигналы бедствия, посылаемые кораблем. Если раньше можно было уповать на маломощность старой радиостанции, то теперь молчание в эфире начинало пугать.
Уже двое суток Бруно, не отрываясь, сканировал эфир по всем частотам, надеясь получить хоть какой-то отклик, как вдруг услышал усталый женский голос:
— …семьсот семь, кто-нибудь ответьте. Орбитальная база семьсот семь…
— Мы здесь! Здесь мы! — заорал Бруно в тонкую гарнитуру связи, отчего кабина наполнилась отвратительным писком.
— Кто это?! — с волнением отозвался далекий голос.
Вадим быстро отобрал гарнитуру у Бруно и принялся профессионально коротко обмениваться информацией, выведя переговоры на громкую связь. Уставшие, замученные спертой атмосферой люди жадно вслушивались в слова, выловленные из бесконечности.
На связь вышла одна из крупных орбитальных оранжерей — такие снабжают продовольствием орбитальные же лаборатории и заводы. В скупых словах женщина описала недавние события.
Около двух месяцев назад пропала связь с командным центром на поверхности. Словно костяшки домино, стали «падать» сотни привычных каналов связи, включая новостные и всемирную сеть. Из скудных обрывков информации здесь, на орбите, можно было сделать неутешительные выводы. Надо полагать, там, внизу, конкуренция между ведущими корпорациями достигла пика. Уже не узнать, какая из них готовила акцию по масштабному захвату рынка, для чего запустила рекламную кампанию нового поколения. Похоже, это было что-то вроде программы вирусного типа, и должна она была хитрым образом стимулировать потребителей через вошедшее в моду нейронное подключение к Сети.
Однако что-то пошло не так. То ли конкуренты выкрали и неправильно запустили программу, то ли та была порочна по своей сути, а может, дело было в недостаточной изученности механизма взаимодействия Сети с нервной системой потребителя.
Так или иначе, в течение часа около двух миллиардов пользователей, что называется, «съехали с катушек». На поверхности, да и на многих внеземных объектах началось безумие, сопровождаемое вандализмом и кровопролитием.
Все случилось молниеносно — происходящее даже не успело толком захватить новостные каналы.
Видимо, сориентировавшись в причинах катастрофы, там, внизу, не нашли ничего лучшего, как полностью обрушить Сеть. В принципе, задумано было правильно: именно сетевое устройство глобальной системы связи способствовало распространению убийственного нейровируса — так его прозвали перепуганные обитатели оранжереи.
Однако прошло уже достаточно много времени — но никто и не думал восстанавливать связь. Оставалось лишь строить предположения, что происходит там, на туманной голубой поверхности…