«ЕСЛИ» №6(208) 2010
Шрифт:
Бруно промолчал.
Сам он никогда толком не знал, чего хочет от жизни. Нет, поначалу, конечно, как и все, мечтал потреблять по первому разряду: менять машину не реже раза в полгода, апартаменты, бытовую технику, девушек. Он умный, упорный, сильный. Казалось бы, становись рядовым офисным работником, затем учеником менеджера, потом младшим менеджером, менеджером и так далее — вперед, по пути к успеху!
Только, как оказалось, он не хочет добиваться успеха.
То есть вообще. До отвращения. До нервных спазмов, до рвоты.
Это стало шоком. Для всех — для
Но больше всего он поразился сам.
Из него будто батарейки вынули. Некоторое время он все еще работал — по инерции, понимая, что не в состоянии состязаться с коллегами, с горящими глазами рвущимися вверх по карьерной лестнице. Он проиграл, даже не вступив в игру.
Он не боялся работы. Но единственной мотивацией в реальной жизни была та, к которой он оказался совершенно равнодушен.
Он просто не желал потреблять.
— Эй, чего задумался? — раздался в динамиках скрипучий голос Юргена. — Смотри сюда! Знаешь, что это? Это же исследовательский бот «Аметист»! Я думал, их давно не осталось. Просто глазам не верю! Ты чувствуешь ветер истории? Подумать только — и его мы должны распилить…
Бруно смотрел на неказистую груду металлолома, пытаясь понять, отчего так переживает приятель. Что-то тревожно и вместе с тем сладко шевельнулось в душе.
Наверное, тогда и зародилась у него безумная идея.
В гермостворах, как всегда, бестолковая суета. Непонятно, кто уходит в Пространство, кто возвращается. Не раз уже случалось, что вылезший из вакуум-сьютов персонал, даже не успевший так или иначе справиться с тошнотой после скачка из невесомости в объятия искусственной гравитации, вышвыривало обратно — в смертельную пустоту.
Кому какое дело до удобства этих скотов, опустившихся до того уровня, когда уже усомнишься назвать их людьми? Впрочем, если здешний менеджмент об этом и думал, то исключительно по причине бессильной злобы, так как его собственная работа в Пристанище сама по себе равносильна ссылке.
Подобные мысли все чаще посещали Тока Эвила, исполнительного менеджера Пространственной базы по переработке — как официально именовалось Пристанище. Каждый раз, когда от причальных створов отчаливал очередной транзитный рейсовик, он провожал его долгим взглядом, и с годами тоски в этом взгляде становилось все больше.
Поначалу работа на отдаленной космической свалке казалась неплохим стартом для успешной карьеры. Только на поверку Пристанище оказалось не стартом, а самой настоящей ловушкой. Здесь оформилось наконец циничное, но четкое понимание: карьерный рост невозможен, если некого подставить, утопить, свалить на кого-то ответственность, выслужиться на фоне чужих неудач. Наверняка его назначение сюда и было чьей-то ловкой подножкой…
Эвил перевел взгляд с монитора, следящего за муравейником гермостворов, на большое, усеянное звездами псевдоокно. Среди хаоса светящихся точек была одна, которую неизменно, с болезненной жадностью выхватывал взгляд, отслеживал ее медленное перемещение и не мог насытиться зрелищем.
Эта крупная звездочка — Земля.
Кстати, как там насчет Земли?
Эвил щелкнул ногтем по уху — на гибкой скобе, напоминающей впившегося в мозг инопланетного паразита, примостился коммуникатор.
— Что там со связью?
На том конце замялись, принялись шуршать и скрипеть.
— Не слышу ответа! — брюзгливо сказал Эвил, обходя пространство кабинета — довольно обширное по меркам Пристанища.
— Связи пока нет, — неохотно отозвался скрипучий голос. — Причины выясняем.
— Выясняйте быстрее! — раздраженно бросил Эвил. — Еще утром нужно было отослать отчет! Я вас штрафами замучаю!
— Но причина не у нас! — запротестовал голос. — Может, с ретранслятором что или со спутником. Метеор, солнечная активность…
— Все, хватит! — буркнул Эвил. — Выясняйте!
Не важно, в чем причина неполадок, важна задержка отчетов. И как бы там ни было, он окажется крайним. Крайним всегда оказывается тот, кто внизу. Или вне пределов досягаемости. А значит, шансов выбраться отсюда станет еще меньше…
Чтобы отвлечься, Эвил придвинул к себе папку с личными делами. Следовало бы разобраться с этим раньше, но служебное рвение давно уже покинуло исполнительного менеджера. Он равнодушно тасовал колоду карточек, пока взгляд его не зацепился за одно из лиц. Машинально сбросив на стол еще несколько карт, исполнительный менеджер замедлил движения, замер. И стал неторопливо перемещать «дела» обратно, пока в руках его не оказалась то — с лицом, вызывающим какие-то смутные ассоциации…
Он провел картой перед ридером. Устройство пискнуло, подтверждая считывание, монитор высветил облик, по правую сторону поползла колонка текста.
— С ума сойти… — прошептал Эвил, вглядываясь в фотографию, увеличенную до размера экрана.
Бытовой блок «Бригады–47» просто вырублен в камне. Стены сохранили следы буровой машины, источившей астероид, как проволочник — картофельный клубень. Бруно смотрел на дверь, но выходить не хотелось. Он просто сидел в сторонке, наблюдая за Предком и Юргеном, склонившимися над шахматной доской. Обитавший в отсеке кот по кличке Айвенго тоже некоторое время неподвижно следил за фигурами тем глазом, что не был прижат к уютной трубе обогревателя, пока не задремал, очевидно, разобравшись в безнадежности партии. Юрген проигрывал и мучительно морщил лоб, тогда как старик выглядел совершенно невозмутимым. Другим Бруно его и не видел — начиная с момента, когда тот спас его от расправы.
Зачем старик это сделал, так и осталось загадкой. Бруно по-прежнему чувствовал себя чужим среди обитателей блока. Даже те негодяи-картежники, готовые порезать его на кусочки, были куда понятнее.
Вот, скажем, этот унылый бородач, примостившийся у стены с задумчивым видом. Зовут его Хьюго, и он ни много ни мало философ. Смешное слово. Поначалу казалось очевидным, что его тоже вышвырнули за ненадобностью и за отказ от полезного труда во имя всеобщего потребления. Но оказалось, все еще нелепее.