Если б не было тебя
Шрифт:
Рустам тем временем бесследно пропал. Съехал с прежней квартиры, где они жили вместе с его родителями. Катька сунулась было к родной матери, но та, алкоголичка, даже на порог пустить не захотела. Ну, а дальше пошло-поехало: случайные заработки, случайные собутыльники, они же сожители. Еще раз родила. Снова девочку. Хорошо, папаша не отказался ни от нее, ни от ребенка: устроились втроем в его коммуналке. Родили еще одного. На этот раз оказался пацан. И жили вроде нормально. Ну, пили. А кто от собачьей жизни не пьет? Денег-то ни на что не хватало. Зато в отличие от собственной матери Катька своих детей пальцем не трогала. Сашка, отец, наказывал их, конечно, но в меру – только если очень уж доставали. Но соседи,
Она смотрела поверх аккуратно зализанной макушки врачихи и ждала, когда та наконец образумится и выдаст ей бланк. Какой толк время терять? Но вместо этого наивная Василиса Петровна снова начала что-то бормотать – о материнских чувствах, о долге, об ответственности. Достала! Сразу видно, зеленая совсем, не привыкла к профессии. В их инфекционном роддоме отказников пруд пруди! Каждую неделю привозят пачками таких же баб, как Катька, – без анализов, не наблюдавшихся, рожающих невесть от кого. Им бы скинуть и назад – в свой личный ад. Все равно такие мамаши детей никогда не заберут, как ни уговаривай. Им самим негде жить и нечего есть. Куда сунешься с приплодом? Себе на хлеб и то заработать не сможешь. Не говоря уж о том, чтобы пристроиться к какому-нибудь мужику с жилплощадью под теплый бок.
К несказанному облегчению Кати, дверь наконец открылась, и в ординаторскую вошел заведующий отделением Николай Николаевич. Крепкий такой, видный мужчина. С большими надежными руками, покрытыми жесткими волосами. Однажды Катьке повезло, попала в его дежурство – сама не поняла, как родила под чутким контролем. Раз-два, и готово. Он только ласково приговаривал: «Давай, Катюха! Трудись, родная». Хороший человек.
– А-а, уже здесь? – Николай Николаевич бросил на родильницу усталый взгляд. – Василиса, кончай с ней церемониться. Бесполезно. Там еще двое ребят появятся с минуты на минуту. Будь другом, сходи, посмотри.
– Но как же с женщиной быть?
– Выдай бланки, пусть пишет, что хочет. На имя главного врача, – напомнил Николай Николаевич, уже обращаясь к Кате.
– Знаю. – Она торопливо кивнула.
– Причину отказа укажи.
– Я помню. Нет возможности содержать материально. Усыновление разрешаю.
– Вот видишь, Василиса Петровна. – Заведующий отделением упал в свое кресло и прикрыл глаза. – Мамаша у нас грамотная.
Молодая врач торопливо вышла за дверь. А Катька, высунув язык, аккуратно, школьным круглым почерком, выводила красивые буквы. Старалась не наделать ошибок – не хотелось позориться.
– Ребенка-то как назовешь? – протянул Николай Николаевич, не открывая глаз.
– Другие пусть называют.
– Все равно первое свидетельство мы будем оформлять.
– Мне-то что…
– Ладно, – Николай Николаевич оживился, сел ровнее и несколько секунд задумчиво смотрел в потолок, – пусть будет Андреем! Хорошее имя. Мужественное.
Катька только недовольно повела плечом, словно не желала ничего слышать. И продолжала корпеть над буквами.
– Тебе самой-то сколько лет? – спросил вдруг Николай Николаевич ни с того ни с сего.
Катька на мгновение задумалась. Она время от времени забывала свой возраст: иногда казалась себе столетней старухой, а иногда – подростком.
– Двадцать пять.
– Как и моей дочери. Ужас… И что, некому было помочь? Ни родственников, ни друзей?
– Нет.
– Сколько пытаюсь добиться, – он тяжело вздохнул, – чтобы построили центры помощи неимущим матерям с детьми. Не понимают.
– Что за центры? – спросила Катька из вежливости, чтобы
– Дома, в которых можно бесплатно жить. Общими усилиями воспитывать детей. И учиться, получать профессию. Это же выгоднее, чем содержать детские учреждения! Женщины постепенно смогут сами себя обеспечивать. И будут рядом с родными детьми.
– Не знаю, – Катька удивленно посмотрела на седого мечтателя, – я бы в такой дом не пошла.
– Почему?
– Не верю нашему государству, – она прищурилась. – Если бы нужны ему были матери с детьми, беременных женщин не сажали бы в тюрьму из-за еды. Разворуют ваш центр! Пропьют. А мамаш и детей продадут на органы.
– Катя, что ты несешь?!
– Это вы тут несете, жизни не знаете! – Она разозлилась, позволила себе прикрикнуть.
Он ничего не ответил. Обиделся.
Катя молча встала и передала ему в руки два листа. Николай Николаевич пробежал глазами по ровным строчкам с круглыми боками, отложил документы на свой стол и сквозь прищур посмотрел на некрасивую молодую женщину с маленькими глазками и опухшим лицом. На вид ей можно было дать лет пятьдесят.
– Катерина, вы же потом жалеть будете, – неожиданно перешел он на «вы».
Она только пожала в ответ плечами и тихо вышла за дверь.
Все равно, что будет потом. Сейчас нужно быстрее уйти, не видеть ребенка, не думать о нем. Дай Бог, чтобы ему попались хорошие родители. Новорожденных да здоровеньких усыновляют быстро. Все сложится. А ей тут не место – нигде не место. Да и нет больше сил. Выпить хочется так, что нутро горит.
Глава 3
– Зачем вам это нужно?
«Пятнадцатая», – про себя отметила Маша. Когда бы ни заходила речь об усыновлении – во время бесед в опеке, в разговоре с близкими родственниками, – все, как один, задавали этот вопрос.
Она успела пожалеть о том, что сболтнула лишнего во время интервью с психологом. Теперь, когда программа выйдет в эфир, в полку задающих вопросы прибудет стократ. И кто только просил ее сознаваться в том, что она учится в школе приемных родителей? Маша бросила взгляд на пульт, убедилась, что запись закончена, и сняла с головы наушники. Нужно будет попросить ребят вырезать и уничтожить этот фрагмент, пока не поздно.
– У нас с мужем есть возможность, – объяснила она и тут же устыдилась того, что оправдывается перед гостьей.
Даже самой себе Маша, как ни пыталась, не сумела пока ответить на этот вопрос. Знала, что прекрасно доживет остаток своих дней и без оравы детей: будет работать, путешествовать, тратиться на приятные мелочи, наслаждаться жизнью, в конце концов. Дело было не в ее горячем желании «завести ребенка». Она поморщилась от нелепого сочетания слов: и кто только выдумал выражаться так, словно в семье появляется не личность, а котенок или щенок. Ей банально не давали покоя мысли о детях. Планируя день, она мысленно отмечала, как много теперь в ее графике не занятого работой времени: много лет упорно добивалась этой свободы, чтобы проводить больше времени с Дашей. А девочка тем временем выросла, ей больше не нужна мама каждую минуту. Гуляя с мужем по разноцветной детской площадке, на которой красовались хитроумные горки, лесенки, лабиринты и миниатюрные замки для малышни, она думала о том, как здорово здесь играть. Убираясь в доме, мысленно превращала гостевую комнату в детскую и представляла себя за чтением детских книг – Драгунского, Носова, Успенского. Дашка давно собрала все это богатство и запрятала на антресоли книжного шкафа. Ей казалось, переросла. А Маше так хотелось посмеяться над историями своего детства вместе с ребенком. Забивая продуктами кладовую после очередной поездки в магазин, размышляла, скольких еще детей они смогли бы прокормить. Выходило, что двоих точно, без особых усилий…