Если бы Берию не убили... Вечная память!
Шрифт:
«Заинтересованные немцы… понятия не имели, к чему клонится дело. Аденауэр знал больше, но не хотел делиться своими знаниями с людьми, склонными задавать вопросы. Черчилль, которого он посетил в середине мая, передал ему информацию из Москвы, указывающую на то, что тенденции к изменению советской политики следует принимать всерьёз. Старик англичанин не нашёл поддержки среди собственной бюрократии. Американцы, с которыми немедленно связался Аденауэр, также считали, что не стоит заниматься выяснением подробностей. Однако через некоторое время, по крайней мере, людям, хорошо осведомлённым, стало
И далее — по тексту последней вышеприведённой цитаты.
Это свидетельство Брандта обрисовывает интересный, надо заметить, момент!
С одной стороны, из этого свидетельства можно понять, что надёжные информаторы у англичан в Москве были, но это был, конечно же, не Берия, объявленный на пленуме ЦК «английским шпионом».
С другой стороны, можно понять, что, получая информацию из Москвы о линии Берии (и, по сути, — также Маленкова), американцы были не заинтересованы в том, чтобы немцы узнали о ней и поверили в серьёзность новых намерений Москвы в отношении планов единой Германии. Ведь если бы тот же Аденауэр, да ещё при поддержке Черчилля, заинтересовался идеей единой неприсоединившейся Германии, то эта идея — в случае, конечно, если бы Берия остался у власти — могла бы и реализоваться!
А надо это было американцам, проатлантически настроенным англичанам и реваншистам в ФРГ? Ведь такая внешняя политика «агента империализма» Берии в корне подрывала бы всю американскую империалистическую политику по установлению в Европе политической гегемонии США!
Не так ли?
Более того! Из этих позднейших признаний Брандта можно также предположить, что линия хрущёвцев на закрепление раскола Германии косвенно поддерживалась американцами через своих московских агентов влияния, которые приобретали в Москве после двойного убийства Сталина и Берии всё больший вес.
Я подробно остановился именно на германском аспекте внешнеполитических подходов Берии потому, что есть все основания думать, что — останься Берия у власти — вопрос о единой Германии решился бы в 50-е годы так же положительно, как и вопрос о единой Австрии.
Вероятность этого была бы тем большей, чем более могучим выглядел бы Советский Союз. А он летом 1953 года был как раз накануне события, обладавшего первостепенным внешнеполитическим потенциалом. Я имею в виду успешное испытание первой советской термоядерной бомбы РДС-бс (к чему Берия, к слову, тоже имел прямое отношение — единственный из высшего советского руководства).
После августа 1953 года, после могучего советского термоядерного взрыва, советские предложения не только по нейтральной Австрии, но и по нейтральной Германии могли бы прозвучать совершенно иначе, и именно Берия это понимал как никто другой из его коллег.
Единая нейтральная Германия, сформированная по типу Австрии и освобождающаяся от влияния США, создала бы совершенно иную мировую ситуацию, объективно выгодную для СССР. Однако повести к этому, сделать соответствующие предложения Западу и немцам мог бы лишь Берия, а Хрущёв и хрущёвцы повели дело к закреплению раскола Германии, косвенно подрывавшего и СССР.
Зная реальное развитие событий после 1953 года, интересно сравнить линию Берии в «югославском» вопросе и «германском» вопросе.
По Югославии: зачем
По Германии: стоит ли удерживать то, что надёжно не сможешь удержать?
При этом Берия отнюдь не собирался «продавать ГДР», как утверждал Ульбрихт. Конечно, единая Германия образца 50-х годов — стань она реальностью — была бы не социалистической, а буржуазной. Но её нейтралитет, отсутствие военных расходов, избавление от бремени расходов на оккупационные войска, а также влияние социал-демократов, социалистов и коммунистов обеспечили бы в единой Германии сильную социальную политику. При этом такая Германия, ставшая фактом при активной позиции СССР, была бы дружественна к СССР.
Более того, что могло бы произойти в будущем, если бы СССР, имея возможность уделять больше внимания внутреннему развитию и прежде всего — развитию социальной сферы, где-то к середине 60-х годов обеспечил бы внушительный рост благосостояния народа? Это вполне могло быть при умной политике.
Но тогда немцы, видя материальные преимущества социализма для миллионных масс, могли бы задуматься — не стоит ли конституционным, выборным путём дать власть в Германии таким бундестагу и правительству, которые поведут Германию социалистическим путём?
А могучий Советский Союз мог бы стать гарантом свободного социалистического выбора немцев в единой Германии.
Могло ведь быть, в конечном счёте, и так!
То есть в целом идея единой Германии была богатой, да к тому же изначально не бериевской, а сталинской.
Надо сказать, что Берия был умно активен не только в отношении германского аспекта советской внешней политики. В своём письме «из бункера» 2 июля 1953 года он писал Маленкову и членам Президиума ЦК:
«…B то же время я, также как и все вы, старался внести предложения в президиум, направленные на правильное решение вопросов, как корейский, германский, ответы Эйзенхауэру и Черчилю (так в письме. — С. К.), турецкий, иранский и др.».
Кратко напомню читателю, о чём идет речь.
Война в Корее к 1953 году шла уже три года, и дела для обеих сторон — Корейской Народно-Демократической Республики и действующих под флагом ООН интервенционистских сил во главе с США — шли, как говорится, с переменным успехом.
19 марта 1953 года было принято Постановление Совмина СССР «Вопрос МИДа», сутью которого были предложения по сворачиванию войны в Корее и возобновлению переговоров о перемирии.
Линия на сворачивание (естественно — по возможности) всех внешних конфликтов, ведущихся и потенциальных, в которых прямо или косвенно был завязан Советский Союз, была для Берии после смерти Сталина генеральной.
Думаю, основными причинами здесь были прагматизм и здравый смысл Берии. Было понятно, что сам факт смерти Сталина пусть и не коренным образом, но снижает текущее влияние СССР в мире. Враги России после смерти Сталина не могли не осмелеть, и было очень важно сконцентрироваться на комплексе первостепенных вопросов, не отвлекаясь на вопросы второстепенные или чреватые тем, что СССР может в них увязнуть надолго, распыляя силы и ослабляя себя.
В то же время нельзя было никому позволить сесть нам на голову, Там, где это было целесообразно, надо было давать немедленный отпор любой антисоветской акции. Это Берия тоже понимал.