Если бы Гитлер не напал на СССР…
Шрифт:
— А вы с нами туда пойдёте?
— Господин Гитлер! Как вам говорил товарищ Сталин, мы уже сильны для чисто оборонительной войны. Свою, — Молотов подчеркнул слово голосом, — внешнюю безопасность мы уже обеспечили… Но для того, чтобы помочь вам обеспечить и вашу, — он опять подчеркнул слово голосом, — внешнюю безопасность, нам нужен ещё год. Даже меньше… Время не терпит, но и торопливость к добру не приведёт.
— То есть в сорок втором году вы готовы объявить Англии войну?
И тут умолк Молотов.
Гитлер и Риббентроп смотрели на него,
— Господин Гитлер… — вдруг произнёс Молотов, — а что, если вы возьмете, так сказать, отпуск, чтобы лучше познакомиться с Россией? У нас намечается прекрасное лето, в Крыму обещают безоблачную, устойчивую погоду, тёплое море…
Гитлер, услышав это, откровенно, не сдерживаясь, рассмеялся:
— Герр Молотов, вы сами прекрасно понимаете, что ваше предложение для меня настолько же соблазнительно, насколько и невыполнимо. Я всё ещё под впечатлением моего первого визита в Москву — между прочим, уже второго моего русского визита, если считать и Брест. И почти сразу же ехать к вам снова — пусть даже неофициально? Да и есть ли в этом необходимость?
Фюрер покачал головой, сомневаясь:
— Возможно, герр Сталин сам приехал бы сюда? Мы бы приняли его со всеми почестями, которых он заслуживает. А у меня столько дел в рейхе… Моё постоянное пребывание здесь абсолютно необходимо. Вы — счастливые люди… У вас проблемы мирные, а у нас — война. Ведь вы её за нас не выиграете. И с нами выигрывать намерены лишь в будущем… И намерены ли?
Вопрос был задан прямо, и рейхсканцлер хотел добиться от русского ответа на него. Молотов же не отвечал.
Гитлер ждал.
Бывает молчание многозначительное, бывает презрительное, бывает тупое. У Молотова молчание было молчаливым, и не более того. Гитлер сам обладал при необходимости большими запасами выдержки и поэтому не мог не восхититься собеседником, у которого выдержка была, похоже, неиссякаемой — без какого-то определенного запаса. У Гитлера вдруг появилась неожиданная мысль: «Может, попросить его дать мне пару уроков молчания?»
Пауза повисала так, что еще немного — и она могла обрушить весь разговор, но тут Молотов чуть шевельнулся в кресле, как бы стирая молчание этим лёгким движением, и — без прямой связи с вопросом, как всегда невозмутимо, ответил:
— Герр рейхсканцлер, мы относимся к вашим проблемам с полным пониманием… Однако, — и тут у монолитного Молотова вдруг зажегся в глазах лукавый огонёк, — у нас сейчас устанавливаются неплохие и даже доверительные отношения. Объём их растёт, может вырастать и глубина-Молотов опять многозначительно помолчал и продолжал:
— Я уже сказал, что этим летом в Москве будет отличная, устойчивая погода, и вы могли бы не только провести некие неофициальные переговоры, но и немного отдохнуть вдали от привычной обстановки. У меня есть для вас личное письмо товарища Сталина по этому поводу.
ВСКРЫВ переданный ему Молотовым пакет, перед тем как приняться за немецкий текст, Гитлер внимательно всмотрелся в рукописный оригинал. Автограф Сталина он держал в руках впервые. Почерк был крупным, разборчивым, уверенным и размашистым одновременно. Фюрер невольно задержался на тексте, пытаясь уловить общий тон по зрительному впечатлению. Письмо рождало доверие, и Гитлер перевёл взгляд на машинописный перевод:
«…Во
Я полностью отдаю себе отчет в том, что задолжал вам, господин рейхсканцлер, с ответным визитом, но обязательно верну этот долг. Однако в данной ситуации я полагаю, что в наших общих интересах с этим немного повременить. Тем не менее я и Вячеслав Молотов очень рассчитываем на то, что вы сможете найти время для новых личных наших переговоров. Летнее время дает также отличную возможность познакомиться с Ленинградом и его архитектурными ансамблями — что, как мне кажется, было бы для Вас особенно интересным.
Вячеслав Молотов имеет полномочия обговорить все конкретные детали в случае получения Вашего согласия…»
Гитлер посмотрел на дату под подписью и задумался. Похоже, русские приглашали его к новому туру, и то, что это личное послание Сталина пришло всего через месяц после их встречи, говорило, что тут может быть что-то серьезное… Непривычный для Молотова хитрый блеск глаз тоже чего-то да стоил. Сам тонкий психолог и актер, Гитлер умел замечать и оценить нюансы. И тут он видел, что Молотов не играл, а сознательно позволил себе немного расслабиться и приоткрыть забрало непроницаемой сдержанности.
Молотов смотрел дружелюбно, и вдруг Гитлеру пришла в голову простая мысль. Молотов и Сталин хотят дать понять ему, что он интересен им не только как лидер новой Германии, но и как человек. Что они готовы идти в своем партнерстве далеко. Он вспомнил восторженную реакцию Риббентропа, вернувшегося из Москвы в конце августа 39-го года после заключения Пакта. Риббентроп тогда искренне восхищался простотой и сердечностью атмосферы в сталинском окружении.
Вспомнил он и свои впечатления — Брест, Москву…
И Гитлер, так же глядя Молотову прямо в глаза, сказал:
— Danke… Я приеду в Россию опять.
Несмотря на то что это было сказано по-немецки, Молотов понял и коротко по-немецки же ответил:
— Gut.
На следующий день Молотов был уже в Риме… Дуче, надуваясь от гордости за то, что он не забыт, вёл себя очень любезно. И когда узнал, что ему предлагают встречу со Сталиным на празднике русского флота, тут же осведомился:
— Я желал бы прибыть в Севастополь с визитом дружбы на достойном такого события корабле… Скажем, на линкоре «Литторио»…
И дуче внимательно посмотрел на московского гостя.
Тот выдержал этот взгляд и просто ответил:
— Мы будем рады приветствовать итальянских моряков в столице советского флота так же, как и вас, господин Муссолини, и вас, господин Чиано, — он поклонился в сторону зятя дуче, — если, конечно…
— Если?..
— Если, конечно, удастся договориться с Турцией о проходе «Литторио» через Проливы…
Дуче задумался, но тут же оживился и сказал:
— Время, синьор Молотов, у нас ещё есть… И теперь оно работает, как мне представляется, на наш Четвёрной союз. Так что постараемся с турками договориться. Сообща… Вы согласны?