Если бы красота убивала

Уайт Кейт

– Джаз. В последнее время Хайди вдруг полюбила джаз. Понятия не имею, с чего это вдруг.

Дженис отправила ломтик картошки в рот.

– А когда вы в последний раз видели Хайди?

– В пятницу… то есть нет, в четверг. Мы прихватили Ти и Джи и пошли пить кофе.

– Ти и Джи? – не поняла я.

– Ну да, Тайлера и Джорджа, так мы их зовем для краткости.

– Скажите, Дженис, когда вы с Хайди куда-нибудь ходили вместе, случалось, что она напивалась?

Дженис фыркнула.

– Ну нет. То есть она, конечно, могла выпить раз в сто

лет бокал белого вина, но вообще-то она не пила. Обычно она заказывала вместо выпивки минералку.

– А как у нее было с наркотиками?

– С наркотиками? – удивилась Дженис. – А что, кто-то сказал, что она кололась?

– Нет-нет, я спросила просто так, на всякий случай, потому что ее рвало.

Дженис замотала головой.

– Хайди никогда не стала бы принимать наркотики. Не поймите мои слова неправильно, но она считала, что такие вещи ниже ее достоинства.

Маленький Джи стал проявлять признаки недовольства, наверное, потому, что голубую собаку больше не показывали.

– Джи, хочешь бобби? – спросила Дженис.

Малыш одобрительно заурчал. Дженис встала, подошла к холодильнику и достала детскую бутылочку с молоком. Пока она шла к малышу, тот нетерпеливо тянулся к ней ручонками. Наверное, со мной что-то не в порядке, потому что в такие моменты меня вовсе не охватывает непреодолимое желание завести ребенка.

– Я лично считаю, что он уже вышел из такого возраста, – сказала Дженис, округляя глаза и садясь на место. – Но его мать разрешает ему пить из соски, она просто не умеет ему отказывать.

– Вы знали дружка Хайди, Джоди?

– Господи, какой он ей дружок, у них давно все кончилось. Но вообще-то я его встречала. Он противный.

– В каком смысле?

– Он строил из себя более важную персону, чем это было на самом деле, к примеру, он сказал Хайди, что работает в «Старбакс» менеджером, хотя был всего лишь помощником менеджера. Он говорил, что его семья живет в Колорадо и они богаты, но это тоже вранье. Когда Хайди его бросила, он никак не мог от нее отвязаться, все названивал.

– И долго он ей докучал?

– Кажется, он в конце концов понял намек, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Хайди встречалась с кем-нибудь еще?

Повисла долгая пауза. Наконец Дженис сказала:

– Не знаю. Хайди говорила, что хочет отдохнуть от мужчин, ну, вроде как уделить время самой себе, но…

Дженис откинулась на спинку стула и опустила голову, ее русые волосы упали ей на лицо.

– Но что?

– Хоть Хайди и говорила, что ей не нужен парень, я как-то не представляю ее без мужчины. – Дженис посмотрела на меня сквозь вуаль из волос. – У меня такое чувство…

– Какое? – осторожно спросила я, боясь ее спугнуть.

– Мне кажется, она с кем-то встречалась, но не хотела меня с ним знакомить. Как будто… как будто она меня стеснялась или что-то в этом роде.

Ее пухлая нижняя губа задрожала, из каждого глаза выкатилось по одной слезинке.

– Если бы только я уговорила Хайди пойти в субботу со мной, – запричитала

Дженис, – то она была бы сейчас жива. Я бы увидела, что ей стало плохо, и могла бы ей помочь.

– Дженис, не вините себя, – сказала я, – мы пока не знаем, отчего она умерла. Очень может быть, что вы бы ничего не смогли сделать.

В это время маленький Джордж бросил свою бутылочку на кофейный столик, она покатилась, опрокинула пустую пластиковую бутылку, стоявшую там, и та скатилась на пол. Я решила, что наступил подходящий момент, чтобы уйти.

– Ладно, Дженис. – Я встала. – Не буду вам мешать. Вот мой телефон, если вдруг появятся какие-то вопросы, звоните в журнал «Глянец» – я работаю у миссис Джонс – и оставьте сообщение, мне передадут.

Я дала ей визитную карточку, а она написала на бумажке номер своего мобильного телефона. Провожая меня до двери, Дженис спросила:

– Вы говорили, что миссис Джонс просила вас со мной связаться. Вы хотели мне что-то сказать?

– Мы просто хотели узнать, все ли у вас в порядке. Мы знаем, что вы с Хайди были хорошими подругами.

– Да.

У двери я помедлила.

– Насчет похорон пока ничего не известно. Наверное, Хайди похоронят в том городе, где живут ее родственники. Вы знаете что-нибудь о ее семье? Она когда-нибудь о ней рассказывала?

– Родители Хайди умерли, у нее осталась тетка, которую она терпеть не могла. Хайди называла ее стервой и не любила о ней говорить.

Дженис закусила губу, мне показалось, что она хочет еще что-то добавить, но сомневается, стоит ли. Я застыла в ожидании, боясь пошевелиться. Наконец Дженис решилась:

– Знаете, я хочу вам кое-что сказать. Примерно с месяц назад я дала Хайди поносить свои сережки, и она все забывала их вернуть. Как вы думаете, я смогу получить их обратно? Они стоят долларов сорок.

– Конечно, я попрошу Карлотту поискать.

Дженис описала сережки – тонкие золотые цепочки с жемчужинами на концах, – и мы попрощались. Выйдя на улицу, я поймала такси, и пока таксист вез меня к дому Кэт, достала блокнот и стала записывать разговор с Дженис.

Нельзя сказать, чтобы я накопала гору информации, но то, что мне все-таки удалось узнать, представляло интерес.

Первое. По словам Дженис, Хайди не пила и не употребляла наркотики, что ставило крест на гипотезе, будто Хайди могла умереть от передозировки. Правда, оставался еще вариант, что она приняла что-то, не догадываясь об этом. Как сказал Пол, ей могли подсыпать порошок, которым некоторые подонки одурманивают девушек, чтобы потом изнасиловать.

Второе. Хайди сказала Дженис, что сейчас она не хочет ни с кем встречаться. Но, как и Дженис, я сомневалась, что это так. В двадцать два года девушки обычно не дают обетов целомудрия, во всяком случае, по доброй воле. У меня сложилось впечатление, что в жизни Хайди происходило нечто такое, во что она не хотела посвящать Дженис. Интересно, что и Кэт вчера тоже сказала, что Хайди в последнее время была какой-то замкнутой.