Если бы Лист вел дневник

Ханкиш Янош

7 июня. С триумфом Лист возвращается в Веймар.

8 июля. В Байрейте в присутствии Листа состоялась свадьба его внучки Даниелы фон Бюлов с искусствоведом доктором Генри Тодэ.

5

июля. Выполняя свое обещание, Лист навещает Мункачи в его особняке в Колпахе, близ Люксембурга, где он встретился также с кардиналом Хайнальдом.

19 июля. На обратном пути Лист играет в Люксембурге три небольшие пьесы на концерте, устроенном в его честь.

21 июля. Обессиленный, больной, терзаемый сильным кашлем, приезжает Лист в Байрейт. Он занимает комнату в вилле Фрелиг и тотчас же ложится в постель. Врач предупреждает его о возможности воспаления легких.

25 июля. Не обращая внимания на все предписанные меры предосторожности в отношении здоровья, движимый чувством верности долгу перед искусством и памяти Вагнера, он собирает последние силы и едет на представление «Тристана». Когда в зале погас свет, он, мучимый кашлем, скрылся в глубине ложи.

26 июля. Лист вынужден лежать в постели.

28 июля. У его постели был созван консилиум врачей. Они установили воспаление легких. Кроме Козимы и слуги-венгра никому больше не было разрешено заходить к нему в комнату.

30 июля. Смертельно больной, он спрашивает своего слугу, какой сегодня день. «Пятница» – был ответ. Вечером под окнами

квартиры собралось множество людей, со страхом в душе ждали они сообщений из комнаты больного.

31 июля. Умирающий лежал без сознания на своей постели. Ночью около половины одиннадцатого из его груди вырвался усталый вздох. Как дуновение, с губ сорвалось:

«Тристан»…

Это было последнее слово Листа.

В половине двенадцатого слуга сообщил ожидавшим на улице людям о смерти своего хозяина.

* * *

3 августа. Франц Лист был похоронен на общем кладбище в Байрейте.

Во время траурной мессы 4 августа Брукнер исполнял импровизации на органе на мотив «Парсифаля».

* * *

9 марта 1887 г. в Риме на немецком кладбище Ватикана, в полной тиши, была предана вечному покою Каролина Ивановска, княгиня Сайн-Витгенштейн.

* * *

Великого мастера не стало, но его творения продолжают триумфальное шествие по Земле, и то, что он сам писал о произведениях Шопена, в полной мере относится к его трудам:

«Не связанное больше ни временем, ни местом своего будущего существования живет Прославленное дальше, беспрерывной, сверхестественной, ненарушимой жизнью, переживая поколения и века, и, в силу присущего ему дара вездесущности, появляется всюду и проникает во все сердца».