Если бы она ела золото
Шрифт:
– А на основном месте работы у тебя всё в порядке?
– А что там? Работаю потихоньку, пробовал кандидатскую, бросил, неинтересно, предлагали завотделом. Ты это хотел услышать?
– Наверное, это. Работой сильно не заинтересован, группа у тебя не ахти, звёзд с неба никто не хватает. Я так понимаю, жизнь тоже интересной не назовёшь? Воспитывать тебя не буду, но мне непонятно – как ты можешь? При таких волевых качествах, как у тебя, я даже не верю, что ты можешь довольствоваться таким малым.
– Всё не так плохо, Андрюха. Я не назвал бы свою жизнь неинтересной, хотя иногда мне кажется, она остановилась где-то там, в нашей молодости. Или я сам смирился с обстоятельствами…
– Да, согласен. Но тебя тоже никто слабым не называл. Наши все тебя сильным считают и сейчас. Или что-то изменилось?
– Что касается наших ребят… знаешь, все вы мне братья, а ты мне старший брат. Это правда! Но многое изменилось. И это правда! Я стал не у дел. Не мог же я сидеть и ждать, пока кто-нибудь подаст кусок хлеба?
– Видишь, какой ты! Я мог рассчитывать на тебя, когда беда меня постигла. Ты меня как брата на своих руках выхаживал, а меня не мог подождать, когда с тобой случилось. Кто ты после этого?
– Андрюха, извини, но ты неправ. Я тогда ни на кого не мог рассчитывать, да и тебя близко не было. Ты там, за рубежами в своих командировках, я и не знал, вернёшься ли вообще. Пытался позвонить, но не получилось. По первости ребята приходили ко мне, приносили кто что мог, даже деньгами помогали. Потом меня перевели на Дальний Восток, и все связи оборвались.
– Когда я вернулся и услышал про тебя, первым делом направился в госпиталь, поспрашивал врачей, никто толком ничего не сказал. Посмотрели в журнале – был такой больной, диагностику сказали, но куда убыл, никто не знает. Только было известно, что направлен к другому специалисту.
– Никто тут не виноват. Врачи и знать не могли, потому что я ещё месяц лежал в окружном госпитале в Хабаровске. А там я был никто. Ни знакомых, ни друзей. Единственное преданное мне существо – Наташка. Приехала попозже… пока оформляла перевод, пока снимала квартиру.
– Значит, ты играл по чужим правилам?
– Нет! Я играл по правилам, которые предлагает её величество Жизнь. Жизнь мне показала хорошую сторону, познакомила с большим спортом, дала мне много хороших друзей. Потом показала и оборотную сторону.
– Это точно. Ты хорошо сказал – «Игра в жизнь». Чем тебе не спорт? Я шесть лет держался в лучшей команде мира. Ты сам представляешь, как удерживаться столько лет, когда молодёжь на пятки наступает. Это тебе не американские хоккеисты, чтобы пить, гулять, потом на допингах свою шайбу катать и миллионы получать. Хотя миллионы для нас не главное.
– А напрасно, – прервал его Сергей, постаравшись перевести разговор в шутливое русло, – миллионы для нас тоже не лишними были бы. Чем мы хуже? Я бы сказал – намного лучше.
Андрей задумался. На его лице появилась снисходительная улыбка. Уж он-то хорошо понимал, о чём говорит друг и почему он оказался в таком положении, где и на помощь рассчитывать не приходится. А ведь он не один такой, травмы в спорте – явление нередкое, кто-то восстанавливается и снова в строю, снова в почёте и уважении. А кому-то не везёт, и оказывается за бортом, где и спасательный круг тебе никто не выбросит. А сколько пота проливаешь, чтобы добраться до этих медалей, не знает никто и знать не хочет. Но ты чемпион: тебе и честь, и уважение, и руку твою пожать – удовольствие для генералов и больших начальников.
– А помнишь, как ты сам деньги собирал на моё лечение? – прервал паузу Андрей. – Как вы доставали лекарства заграничные? Если бы тогда вы оставили меня, неизвестно, что бы стало со мной
– Нет, что ты, Андрюха? Какая месть? Я никогда не думал о тех, кто меня подставил. Они и без моего участия своё найдут. Только вряд ли поймут. Да и никому это уже не нужно! А мне тем более.
– Короче, Серёга! Что было, давно прошло, надо думать о будущем. Завтра приедем в город, я прозвоню, порадую ребят, что тебя нашёл, пускай и насчёт работы подумают, и жильё на первое время подберут. Коллектив у нас хороший, никто никого не подсиживает, никто доносов на коллег не пишет, никто никому дорогу не переходит. Каждый занят важным делом, и каждый готов прийти на помощь в любую минуту.
Андрей замолчал. На его предложения ответа от друга не прозвучало. В принципе, он и не требовал сиюминутного ответа. Но он загрустил совсем по другой причине, вспомнив что-то своё, что забыть душа не даёт, потому что по-настоящему больно. На этот раз разговор друзей «отправил в прошлое». Сергей понимал причину молчания друга, и не спешил вмешиваться в его переживания, постаравшись «подключиться» мысленно. Так бывало раньше: готовясь к ответственным поединкам, уединившись в раздевалке, друзья садились лицом к лицу и молча смотрели в глаза друг другу. Но люди понимали, что после таких «бессловесных установок» последуют победы как одного, так и другого. Обыкновенно в спортивном мире разные люди встречаются. Есть настоящие друзья. Такие чаще примыкают к тебе, и за них ты готов отдать всё, что имеешь. Но завистники, подхалимы и доносчики есть не только в школе. Таких меньше, но их деяния бьют так больно, что забыть о них – сил никаких нет. А теперь, по каким-то странным проводам мозг Сергея принимал необыкновенной силы чувства и переживания друга, да так, что в висках заломило.
– Очнись! Ты куда улетел? – дёрнул его за плечо Сергей. – Кто-то тут рвался мне на помощь. Ты не знаешь, кому из нас помощь нужна?
– Нет, Серёга, я в порядке, – заявил он, но счёл неуместным что-то скрыть. – Веришь, ни на кого зла не держу, стараюсь забыть обо всём, но нет-нет, да рожи вплывают перед глазами.
– Это телепатия, Андрюха. Предательство имеет свои законы, которые срабатывают независимо от внешних обстоятельств, и даже от самого предавшего. Больно, потому что только свои предают или тот, кого ты считал своим. Причём, бьёт больно в оба конца – и кого предали, и самого предателя. Сам предатель страдает больше всех, но причину не понимает, а до конца своей несчастной жизни ищет оправдания. Он не понимает, почему не может себя простить. Все могут его простить, но сам – никогда. Поэтому он бросается с обвинениями во все стороны, но так и не может забыть. Потому что если случится чудо и хватит сил заставить себя забыть, подсознание будет напоминать. И знаешь, в чём парадокс? Предателей никто не любит, и убирают первыми даже новые их хозяева.
– Значит, и вправду это смертные грех? И в «Божественной комедии» предательству, как самому тяжкому греху, отведено семь кругов ада.
– Ну, за грехи они расплатятся в другом мире, там позаботятся. А что нам делать здесь, чтобы этой твари радом не оказалось?
– С ними ничего не сделаешь, – поставил точку Сергей. – К сожалению, сущность человека такова. Они вырастают из-под земли. Но чтобы осознать происходящее с нами тогда, одного логического анализа было мало, расследования нужны по всем правилам и требованиям кодексов. Потому что с этими лично мне всё ясно, я допускаю, что по причине зависти. А за что нас начальство невзлюбило?