Если бы знать
Шрифт:
Рассеянно сунув чек в карман, Марла достала ракетку, взвесила ее в руке, подняла, махнула ею в воздухе, стараясь вызвать в себе забытые ощущения.
«Ты у нас была чемпионкой. Никто в клубе не мог с тобой состязаться...»
– Ну что ж, посмотрим, какая из меня Навратилова, – пробормотала она.
Сжав в левой руке воображаемый мяч, она отвела правую назад и взмахнула ракеткой. Удар вышел тяжелым, неуклюжим: будь у Марлы в руке настоящий мяч, она бы наверняка промахнулась. Попробовала еще раз – то же самое. Непривычный вес ракетки оттягивал руку. Как же она выигрывала
– Вот так сюрприз! – пробормотала Марла. Гардеробная, наполненная неузнаваемыми вещами и утраченными воспоминаниями, вдруг показалась ей невыносимо тесной. Захотелось бежать из этого холодного дома, полного запертых дверей и темных тайн. Вздохнуть полной грудью. Обрести себя. Схватив с вешалки куртку, она выбежала из спальни и по черной лестнице спустилась на крытую веранду. Еще несколько шагов – и вот она на тропинке, уводящей в парк. Над азалиями и рододендронами висело тонкое полотно тумана; хмурые ели уходили вершинами в высоту и растворялись в сырой мгле, словно бесконечные колонны в храме какого-то угрюмого божества. Стояла глубокая тишина – словно на необитаемом острове.
Сунув руки в глубокие карманы, Марла пошла по кирпичной дорожке, мокрой от дождя и усыпанной еловыми иголками. Вокруг клубился холодный сырой туман: она ежилась и втягивала голову в плечи. Скоро по обеим сторонам дорожки началась цепь прудов, где плавали листья кувшинок.
Марла была почти готова поклясться, что видит эти пруды в первый раз. Почти.
Раздосадованная, она повернулась лицом к дому. Вдруг в одном из окон на третьем этаже мелькнула темная тень. Ее спальня? Но она только что оттуда... И все же это ее спальня – Марла узнала узор на шторах. Но кому там быть? В доме никого, кроме слуг.
Точно! Должно быть, прибирается горничная. Да и какая разница? Ей ведь нечего скрывать. И все же... Марла снова взглянула на свое окно – темный силуэт исчез.
Разозлившись на собственное не в меру буйное воображение, Марла натянула капюшон и двинулась к тому уголку сада, где, должно быть, летом цвели розы, а теперь остались лишь неприветливые колючие кусты.
Вдруг у нее зашевелились волосы на затылке. Она ясно ощутила на себе чей-то взгляд. Марла обернулась к дому. Что это? Темная фигура теперь маячила у другого окна, с другой стороны... Комната Алекса? Но Алекс запер дверь! Она сама в этом убедилась. Сердце ее отчаянно забилось, но Марла приказала себе не впадать в панику. Наверняка это кто-то из слуг, у кого есть ключи от всех комнат. И все же ее не оставляло ощущение, что за ней наблюдает чей-то пристальный, недобрый взгляд. По верхушкам елей пронесся порыв ветра, и дождевые капли забарабанили по капюшону. Марла моргнула – а в следующий миг зловещая фигура уже не маячила за окном. Исчезла таинственная угроза.
«Скоро начнешь пугаться собственной тени», – сердито сказала себе Марла и пошла дальше. Скоро она увидела качели на стальных цепях. Может быть, она качала здесь Сисси? Светило солнце, малышка визжала от восторга, взлетая к небесам?
Марла присела на качели и оттолкнулась ногой. Под качелями собралась лужа – легко было представить, что детские ножки оставили здесь
Но ведь Сан-Франциско – совсем рядом, за воротами! Достаточно сделать несколько шагов. «Куда?»
– Куда угодно, – пробормотала Марла, сжимая холодные, подернутые ржавчиной цепи.
«Всего в нескольких кварталах – отель Ника.»
Нет, к Нику она, разумеется, не пойдет; но, может быть, побег из этой элегантной твердыни всколыхнет ее память, поможет обрести душевный мир? Может быть, она сумеет что-то узнать о Памеле Делакруа – кто эта женщина, как они подружились, почему в ту ночь решили ехать к ее дочери?
Голова ее гудела от вопросов; неотступное чувство вины охватывало всякий раз, когда она вспоминала о двоих погибших. Мужчина и женщина. И у обоих были семьи. Может быть, помолиться? Марла инстинктивно чувствовала, что в той, забытой жизни не слишком часто обращалась к богу; но почему бы не сделать исключение? Немного духовности ей не повредит. Однако Марла обнаружила, что не может вспомнить ни одного слова молитвы.
Она покачивалась на качелях, и мокрая сталь неприятно холодила ей бедра. Вдруг на дорожке послышались шаги. Марла застыла, крепко схватившись за цепи.
– Марла!
Она, к большому облегчению, узнала голос Ника.
– Я искал тебя. – Он посмотрел на нее с любопытством. – Что ты здесь делаешь?
– Думаю. Точнее, пытаюсь думать.
– Вспоминается что-нибудь?
– Если бы, – невесело усмехнувшись, ответила она. – А ты? Ты что здесь делаешь?
– Ищу тебя.
Он стоял в тени деревьев, широко расставив ноги, и словно не осмеливался сделать ни шагу дальше. Лицо его, казалось, все состояло из острых углов и ломаных линий.
– Я хотел застать тебя одну.
У Марлы похолодело в груди. Даже на расстоянии она различала темное пламя, горящее в его глазах. На миг закралась запретная мысль: что, если поцеловать его? Каково это – заниматься с ним любовью, касаться его тела, чувствовать под кожей тугие мускулы, гладить по смуглым щекам, затемненным тенью щетины? Но в следующий миг Марла выругала себя за похоть, по-воровски прокравшуюся в сердце. Он – брат ее мужа. Она замужняя женщина. Замужняя! В ее жизни не может быть места подобным фантазиям.
– Я знал, что сегодня утром никого не будет дома. Сисси в школе, у Алекса деловая встреча в городе, мать на заседании совета директоров в Кейхилл-хаусе, так что ты осталась одна.
У Марлы вдруг пересохло в горле. Ей показалось, что в глазах его мелькают опасные эротические образы. Те же, что преследуют и ее.
– Зачем? – спросила она. Голос ей самой показался сдавленным; должно быть, из-за скобок на зубах, подумала Марла, хотя знала, что это не так. – Зачем ты меня искал?
– Вчера вечером у меня была гостья, – ответил он. – Чериз. Она хочет с тобой увидеться.