Если это будет продолжаться...

Хайнлайн Роберт Энсон

Он не стал ждать моего ответа, а повернулся к девушкам и спросил:

— А вы чего ждете, хрупкие сосуды греха?

— Мы ждем, пока вы кончите спорить, — ответила Магги, подходя ближе. — Зеб, не возражаешь, если мы с Мариам разденемся по ту сторону большого камня?

— Отлично. Но учти: не нырять, не отвязывать страховочного конца, и на берегу дежурит один из нас.

— Глупости! — возмутилась Мариам. — В прошлый раз я здесь ныряла.

— Тогда меня с тобой не было, — ответил Зеб. — Так что я повторяю: не нырять, а то отшлепаю.

Мариам пожала плечами:

— Будь

по-твоему, полковник Зануда. Пошли, Маг.

Они зашли за камень размером с дом. На полпути Мариам остановилась, посмотрела на меня и погрозила мне пальцем:

— Чтобы не подглядывать!

Девушки исчезли за камнем, и до нас донеслось их хихиканье. Я быстро сказал:

— Ты делай, как хочешь, я в твои дела не вмешиваюсь. Но я останусь здесь, на берегу. Я буду вас охранять.

— Как тебе удобнее. Я готов был дежурить с тобой поровну, но никто не может помешать тебе быть упрямым ослом. Без нужды не суетись — обе девушки отлично плавают.

В отчаянии я прошептал:

— Зеб, я уверен, что генерал категорически запрещает купание в подземных озерах.

— Поэтому мы ему и не будем докладывать, — ответил Зеб. — Никогда не беспокойте командующего без нужды — цитирую по уставу армии царя Иосифа, тысяча четырехсотый год до нашей эры.

И он продолжал раздеваться.

Я не знаю, почему Мариам именно меня предупредила, чтобы не подглядывал, я и не собирался! Когда она разделась, то вышла из-за камня и направилась прямо к воде, но свет переносного прожектора ярко осветил ее. Мариам закричала:

— Выходи, Магги! Если ты поспешишь, то Зеб будет последним, и ему глаз вон!

Я не хотел смотреть на Мариам, но не мог отвести от нее глаз. Я в жизни не видел ничего похожего на зрелище, представшее моим глазам. Только раз мне удалось взглянуть на картинку, которую мне показал мальчик в нашей приходской школе. Но я успел лишь взглянуть и тут же на него донес.

Я сгорал от стыда, но смотрел на Мариам не отрываясь.

Зеб вошел в воду раньше Магги; правда, я думаю, что ей было все равно. Он почти нырнул — таким образом чуть не нарушил собственный запрет. Он прыгнул в воду, но не скрылся под ее поверхностью, а сразу поплыл и вскоре уже догнал Мариам, которая плыла к дальнему берегу.

Затем из-за камня вышла Магги и тоже вошла в воду. Она не преподнесла свое появление как торжественное событие, подобно Мариам; быстро и грациозно она скользнула в воду. Войдя в озеро по пояс, Магги легко скользнула вперед и сильными гребками поплыла в темноту. Вскоре она догнала остальных — мне было слышно, как они переговариваются, хотя я не видел их в темноте.

Пока она не скрылась из глаз, я был бессилен оторвать от нее взгляд, даже если бы от этого зависело бессмертие моей души. Что же такое заключено в теле женщины, превращающее его в самое соблазнительное и манящее зрелище на свете? Истинно ли утверждение некоторых людей, что все дело лишь в инстинкте, который заставляет нас покоряться воле господа, дабы плодиться и размножаться? А может быть, за этим скрывается нечто более загадочное и чудесное?

Я поймал себя на том, что губы мои шепчут:

"Как ты прекрасна, как привлекательна,

возлюбленная,

твоей миловидностью!

Этот стан твой похож на пальму,

А груди твои на виноградные грозди…"

[Библия. Книги Ветхого Завета.

Книга Песни Песней Соломона. Глава 7. Стих 7,8]

В смятении и ужасе я заставил себя замолчать, ибо вспомнил, что Песнь Песней Соломона не более, как чистая и священная аллегория, не имеющая ничего общего с подобным зрелищем.

Я уселся на песок и постарался успокоить свою смятенную душу. Через некоторое время я почувствовал себя лучше, и мое сердце перестало столь часто биться. И когда они возникли из темноты, подплывая к берегу, мне удалось даже выдавить из себя улыбку. Происходящее уже не казалось мне столь ужасным, и до тех пор, пока тела девушек были скрыты под водой, ничего страшного я не видел. Не исключено, что зло таилось не в телах девушек, а в моем извращенном греховном зрении.

— Тебя подменить? — спросил Зеб.

— Нет, твердо ответил я. — Продолжайте купаться и веселиться.

— Хорошо, — согласился Зеб, перевернулся в воде, подобно дельфину, и поплыл назад. Мариам за ним. Магги подплыла на мелкое место и замерла там, касаясь дна кончиками пальцев, и глядела на меня. Ее голова и плечи, будто выточенные из слоновой кости, поднимались над черной водой, а длинные густые волосы окружали ее, струились по воде как водоросли.

— Бедный Джон, — мягко произнесла она. — Хочешь, я выйду и побуду с тобой?

— Нет, спасибо, не стоит.

— Ты уверен?

— Абсолютно уверен.

— Как хочешь, — она тоже повернулась и поплыла прочь.

Пока она разворачивалась, на какое-то чудесное мгновение моим глазам предстало все ее прекрасное тело.

Минут десять спустя Магги снова появилась на моей стороне озера.

— Я замерзла, — сказала она, вылезла из воды и прошла под прикрытие камня. Я подумал, что она не кажется голой — просто она не покрыта одеждой, подобно нашей праматери Еве. В этом заключалось различие между ней и Мариам — та была голой.

Когда Магги вылезла из воды и мы с ней оба молчали, я понял, что в пещере не раздается ни звука. Нет на свете ничего более безмолвного, чем безмолвие пещеры. На поверхности земли вы всегда можете уловить какой-нибудь шум, но совершенно особенная тишина достижимая лишь под землей. Если под землей ты затаишь дыхание, то ощутишь бесконечную совершенную тишину.

Я понял, что не слышу звуков от плывущих Зеба и Мариам. А эти звуки обязательно должны были до меня донестись. Я поднялся и сделал два шага по берегу озера, но остановился, потому что на моем пути находилась «костюмерная» Магги.

Я в самом деле был обеспокоен и не знал, что предпринять. Кинуть им веревку? Но куда? Прыгнуть в воду и искать их в глубине? Я тихо позвал:

— Магги!

— Что случилось, Джон?

— Магги, я волнуюсь.

Она сразу же вышла из-за камня. Она успела надеть брюки и прижимала к груди полотенце. Мне показалось, что она только что сушила полотенцем волосы.

— Почему ты волнуешься?

— Молчи и слушай.

Она замолчала. Через некоторое время она сказала:

— Я ничего не слышу.