Если это любовь
Шрифт:
– Если? – настаивал он, когда она замолчала.
– Если для вас это имеет какое-то значение, потому что я этого очень хочу.
Он на секунду задумался.
– Вот оно как оборачивается. Вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы изгнать меня из Трендэрроу. Вы прогнали меня…
– Я звала вас обратно, Майлс! Звала вас, но вы не услышали.
– Слышал, но вы не были готовы, Кэролайн. Вы боялись меня, боялись любви, боялись всего, что лежит за вашим горизонтом. И я понимал, что должен оставить вас уверенной в том, что такой тихой, уравновешенной и размеренной жизни вам будет достаточно для счастья. С
Она тихо сказала:
– Меня больше не испугаешь такими разговорами, Майлс. В самом деле, поскольку мой родной и мой приемный отцы офицеры флота его величества, с моей стороны было бы недостойно испытывать страх.
Он тихо заговорил, глядя поверх головы Кэролайн, как будто не слышал ее:
– Я представлял вас хозяйкой моего дома, сидящей при свечах у клавикордов, объезжающей плантации рядом со мной. Я видел нас в гостях у губернатора в Уильямсбурге и гордился, что вы идете со мной под руку. Я слышал, как в моем Трендэрроу раздаются смех и голоса детей, и мечтал о любви, которую познали мои родители, о полном, совершенном счастье.
– Я тоже об этом мечтаю, – пробормотала она, подавшись к нему.
Он строго посмотрел на нее, и от этого взгляда в ее душе пробудились дурные предчувствия.
– Но это только мечта, Кэролайн, – жестко проговорил он. – Действительность совершенно иная. Политические настроения моих соотечественников резко ухудшаются. Пока я нахожусь в Англии, Виргинская ассамблея проводит день поста и молитвы в поддержку угнетаемой колонии в Массачусетсе. В своих молитвах они напоминают о грехе гражданской войны. И вы думаете, что я могу взять вас с собой в страну, где так близка угроза войны? При том, что вы, как и вся ваша семья, так строго придерживаетесь роялистских взглядов?
Она слабо предложила:
– Вы можете остаться в Англии, Майлс. Я откажусь в вашу пользу от всех прав на Трендэрроу.
Взгляд Майлса потеплел.
– Неужели вы так изменились? Когда-то вы готовы были использовать любое оружие против меня, чтобы отстоять себе Трендэрроу. А сейчас… Но я не Тимоти, маленькая кузина, чтобы мне указывали, где жить и как распорядиться своей жизнью. Мое место, если мне позволят отсюда выехать, в Виргинии, я прежде всего предан своим соотечественникам. Я с самого начала понимал, что в моем неопределенном будущем вам не место.
– Майлс, – отчаянно прошептала она, – Майлс, вы не можете быть таким жестоким.
– Жестоким? О да, пожалуй, я был жестоким, показав вам мир за пределами Трендэрроу, открыв вам более глубокий смысл семейной жизни, чем вы познали бы с Тимоти. И за это прошу вас извинить меня. И все же, Кэролайн, мне удалось пробудить в вас лишь смутные желания, а не обжигающий огонь. Вскоре вы забудете…
– Вы знаете, что это не так, – страстно возразила она. – Вы открыли мне тайную сторону моей души. Моя душа и сердце принадлежат вам, Майлс. Вы не можете просто так уйти из моей жизни, отделить меня от себя.
– Ради вас я могу и должен это сделать. Здесь, в Англии, я вовлек вас и
– Разве у Патрика Генри нет жены? – живо спросила она. – И разве роялисты и пуритане не имели семьи?
Она поняла свою ошибку, стоило только ему заговорить.
– Конечно, имели. И вы сами знаете, какие несчастья они вынуждены были переносить из-за того, что разделяли взгляды своих мужей и не предали их.
Она отвернулась от него, совсем упав духом.
– Значит, вы уедете и я больше никогда вас не увижу?
– Так будет лучше, поверьте мне.
– И вы думаете, что я все равно буду счастлива?
– Счастье бывает разным, Кэролайн. Вы познаете удовлетворение, как знали его прежде. Если бы пламя в вашей душе никогда не вспыхнуло… было бы намного меньше боли. Возвращайтесь в Трендэрроу, маленькая кузина, и к покою. И иногда молитесь за меня в той маленькой часовне над рекой, где мы впервые встретились.
Она повернулась к нему и в отчаянии вцепилась в его камзол.
– Майлс, о Майлс! Не покидайте меня!
Он взял ее руки и поднес к губам.
– Кэролайн, вы делаете расставание трудным для нас обоих. Но теперь меня уже не переубедить. Я уже преодолел искушение, силы мои восстановились. Я не принесу вам ничего, кроме бед, как принес их вашему отцу и матери, Пирсу и Бенджамену. А теперь успокойтесь и пожелайте мне спокойной ночи. Поцелуйте меня в первый и последний раз и отпустите без слез и упреков.
Майлс обнял ее, и она приникла к нему, только теперь, когда почти потеряла его, поняв, как глубоко его полюбила. Даже сейчас Кэролайн не могла поверить, что он сможет ей отказать. Она всегда добивалась того, чего хотела. Она обвила его шею руками, пригнула к себе и поцеловала в губы. Она прижалась к нему с такой силой, что пуговицы на камзоле больно вдавились ей в грудь. Он ответил ей, шепча нежные слова и осыпая поцелуями ее волосы, лицо, глаза. Затем внезапно разжал объятия, круто повернулся и ушел. Она застыла на месте, настолько потрясенная взрывом незнакомых эмоций, что даже не окликнула его. Он ушел так стремительно, что из-под его ног шумно покатился гравий. Едва сознавая, что делает, она нагнулась, набрала полную горсть камешков, затем ее пальцы разжались, и они попадали на землю. И тут вдруг она вспомнила, как из рук Майлса вот так же безнадежно выпали клочки разорванного долгового обязательства, и, как тогда, слезы обожгли ей веки. Но в тот момент рядом оказался Тимоти, надежный товарищ и преданный друг. Или она ошибается?
– Кэролайн, я тебя повсюду искал!
Она сразу поняла, что не из-за нее у Тимоти такое испуганное лицо. Он ведь даже не заметил, как она расстроена. С трудом она заставила себя вслушаться в его слова.
– Я получил письмо от мамы. Она думает, что отец… что он умирает. Пишет, что он не протянет и двух недель.
Она горячо сжала его руку.
– Тимоти, мне так жаль!
Он откровенно признался:
– Знаешь, я не питаю к нему такой любви, как ты к капитану Пенуордену. Все же он мне отец, и я нужен маме. Я думаю послезавтра отправиться в дорогу. – Он сосредоточенно наморщил лоб, теребя кружева на манжетах. – Кэролайн…