Если красть, то миллион
Шрифт:
Человек!
Струмилин сразу накрутил домашний номер, кляня себя, что за все утро ни разу не вспомнил: мама-то ждала его еще вчера! И если Валерка забыл ее предупредить, что Андрей едет поездом и вернется только наутро, сейчас он много чего услышит!
– Ма, привет, я в порядке, – буркнул он. – Тебе Валерка не звонил, что ли?
– Нет.
Это слово напоминало кубик льда, которым мама ежеутренне обтирала лицо – в косметических целях.
– А Пирог? – поинтересовался на всякий случай Струмилин, хотя прекрасно знал: у Пирога
– Никто мне не звонил, – обиженно сказала мама и вдруг спросила громким оживленным шепотом:
– Ты провел ночь у девушки?
Струмилин мученически завел глаза. Желание его матери как можно скорее сделаться чьей-нибудь свекровью порою становилось просто неприличным. Причем она отнюдь не отличалась ханжеством и вещи называла своими именами. И это немало смущало ее взрослого сына – «девственника-переростка», как она его ласково называла.
Насчет девственника – это она напрасно, конечно а вот про переростка – святая истина.
– Да брось ты, – неуклюже сказал он. – Маньячкой становишься. Какие девушки, их небось и нету уже на свете. Просто сломался «Москвич», пришлось поставить его в сервис, ну а сам я вернулся на поезде. Просил Валерку успокоить тебя, так он, гад…
– В сервис?! – взвизгнула мама, и Струмилин, поморщившись, отодвинул трубку от уха. – Да лучше бы на свалку ее выкинуть, рухлядь эту, еще деньги на нее тратить!
– Выкинем, выкинем, – успокоил ее сын, вспоминая раздавленный капот. – Только не сейчас, ладно? Ну, пока, да? У меня тут вызов.
– Ом-манывать нехорошо, – пробормотал Веня, притулившийся тут же, на краешке стола, и с пристальным вниманием разглядывавший приятеля. – Вызовов пока нету. Слушай, видок же у тебя…
Сам же Веня выглядел отлично: был свеж, блестел свежевыбритыми щеками и благоухал кофеем вперемешку с туалетной водой. Похоже, нынче ему повезло: дежурство выдалось непыльное, удалось покемарить на раскладушке в одном из многочисленных закутков второго этажа, принять душ, даже кофейку глотнуть.
Домой спешить смысла нет – Бенина жена еще не вернулась из деревни, где отдыхала все лето с детьми, – поэтому он и сидел на краешке обшарпанного стола, поглядывал на Струмилина яркими карими глазами и нарочно хмурил свои и без того грозные брови.
– Провел, значит, ночь у девушки? – вдруг вопросил он громким, страшным шепотом – и успел-таки сорваться со стола, прежде чем Струмилин достал его кулаком.
Чертов Венька! И чертов телефон, у него так резонирует трубка!
– Ничего, ты у меня еще получишь! – без особой злобы буркнул Струмилин.
– А вода горячая есть?
Вода горячая, как ни странно, была, и душ оказался отлично вымыт, и шампунь чей-то забытый стоял на полочке, и полотенце струмилинское никто нечаянно не унес вместо своего, так что вскоре он снова стал похож на человека.
И даже несколько поуспокоился.
Но ведь змей Веня не мог уйти, не вызнав, что произошло
– Так вернули тебе деньги или нет? – настаивал заботливый Веня.
– Вернули, всем все вернули, – кивнул Андрей.
– И «Ролекс» с «Визой»?
– Все, я ж говорю. Ох и хитрая эта тетка Чуваева оказалась! Нас с Бордо она опоила клофелинчиком, Литвинова вообще находилась почти без сознания, с ней никаких хлопот, ну а сама Чуваева выпила аминазинчику. Внешняя картина показательна, все как бы в порядке, никто ничего бы не заподозрил…
– Если бы на месте преступления не оказался доблестный доктор Струмилин! – завопил Веня. – Сопоставив анамнезы и диагнозамнезы, он сделал гениальный вывод…
– Да брось, – скромно отмахнулся Андрей. – Я оказался большим тугодумом, и, если бы Чуваеву не вспомнил проводник, она так бы и смылась.
– Где ж оказались вещи? – спросила фельдшерица Люба.
– Оказывается, она их ночью спрятала в туалете. Точно не знаю, в каком именно месте, но у проводницы потом сделались очень круглые глаза, когда все это выяснилось. Утречком Чуваева туда сбегала и все перепрятала на себя, в такой как бы корсет матерчатый с карманами. Была уверена, что теперь-то ее обыскивать не станут, раз подозреваемая налицо. Колечко она нарочно подсунула в сумочку к Литвиновой, чтобы сразу определился козел отпущения. Все великое всегда просто!
– Широкая натура! – покачал головой Коля Сибирцев. – И колечка ведь не пожалела.
– Было бы что жалеть! – отмахнулся Струмилин. – Самоварное золото, дутыш, дешевка. Так, чтобы на понт всех взять.
Раздался звонок. Фельдшер Палкин (на самом деле его звали Паша Вторушин, однако про это мало кто помнил), сидевший сегодня на связи, снял трубку.
– Алло, «Скорая». Понял. Интенсивная терапия, на выезд.
Ушли Сибирцев, фельдшерица Люба и шофер Витя. Почти сразу следом уехала линейная бригада, потом реаниматоры. Остались только дежурные токсикологи, среди них Струмилин. Ну и Венька, – он почему-то никак не хотел уходить домой.
Андрей посидел, потом походил туда-сюда по приемной…
– Виктор Сергеевич, у вас из кабинета можно позвонить? – вдруг спросил он.
– А чего ж, – кивнул начальник, протягивая ему ключик на колечке. – Только не по межгороду.
– Да? – огорчился Струмилин. – А мне как раз по межгороду надо.
– Не, брат! – Начальник категорично покачал головой. – Мне потом бухгалтерия голову отпилит.
– Так я ж заплачу сам!
– Извини. Только вчера нам холку мылили за эти междугородные переговоры.