Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер
Шрифт:
Вася зашёл в генераторную и, увидев мёртвого пулемётчика, открыл рот. Но кричать не стал, лишь шумно сглотнул и вопросительно уставился на Глинского:
— Это… Чё это? А?
— Вася, это дохлый «дух». Не узнал?
— Так, а это…
— Вася! Времени нет. Слушай внимательно. Самолёт, который сел — ты же слышал, — это, возможно, за нами. Это наш шанс. Другого не будет. Нам надо продержаться только пару часов. Пока за нами приедут. Держи нож — надо уделать вашего «душару». А я возьму того, кто остался на стене. Потом запрём ворота и выпустим остальных наших. Понял?
— Так это…
— Вася, не тупи,
— Понял.
— Сделаешь?
— Так точно…
— Давай. Олег с Сайдуллой помогут, они парни крепкие. Ну, с Богом. Аллаху акбар! Дай мне три минутки наверх на стену подняться… Давай.
Ошалелый от такого неожиданного и стремительного развития событий, Вася кивнул и спрятал в рукаве нож, а Борис напутствовал его сжатым кулаком.
…Единственный оставшийся на крепостной стене охранник ничего не видел и не слышал, поскольку спорил с кем-то из тех, кто стоял у мечети. Спор получался абсолютно бессмысленным, поскольку охранник всё равно не мог переорать муэдзина, вдохновенно распевавшего через динамик аяты. Видимо поняв тщетность своих усилий, пулемётчик махнул рукой и перестал перегибаться через стену. Он решил, что доспорит потом. Но доспорить ему было уже не суждено, потому что подкравшийся со спины Глинский дёрнул его за ноги, опрокидывая на настил, а потом сразу же ударил в глаз той же отвёрткой. Это был тот самый охранник, которому Борис когда-то залечил гниющую язву на руке. «Дух» потерял сознание. А Глинский взял его кинжал и ударил для надёжности ещё и под правую ключицу. Мельком глянув на тусовку у мечети, Борис быстро сбежал вниз.
Когда он подбежал к оружейному складу, там уже всё было кончено. Олег и Сайдулла заворачивали на шее охранника каменные четки, а Вася Пилипенко, сидя на дергающихся ногах, остервенело вонзал нож в грудь. С каждым оборотом каменных чёток, умирающий охранник всё больше и больше выкатывал стремительно наливающиеся кровью огромные глаза. Через несколько минут он затих. Пленные встали с трупа. Их в буквальном смысле колотило. Вася Пилипенко часто-часто дышал. Все трое вопросительно взглянули на Глинского.
— Потом, мужики, родненькие мои, всё потом. Сейчас надо быстро ворота закрыть.
Они подбежали к воротам. Олег что-то вопросительно загугучил, показывая на стену. Борис догадался, что он спрашивает об охраннике.
— Олежа, милый, всё потом… Не дергайся, того, на стене, я сработал.
Сайдулла, как и положено высокородному пуштуну, демонстрировал невозмутимость — словно он действовал по заранее разработанному и много раз отрепетированному плану.
Вчетвером они быстро закрыли огромные створки ворот и опустили толстый металлический засов.
Всё! Но дух переводить было ещё рано. Вася предложил было открыть норы остальных узников, но Глинский, тяжело дыша от возбуждения, покачал головой.
— Погоди, откроем обязательно, давай только трофеи соберём и с арсеналом разберёмся…
Они затащили из генераторной обратно на стену ручной пулемет, тщательно обыскали убитых. Добыча была не такой уж маленькой — пулемёт, три ножа, два китайских «Калашникова». Ну и немного денег — пять купюр по тысяче рупий, в пересчете — чуть больше шестидесяти долларов…
Потом они побежали к арсеналу, долго возились с замком, и, когда Глинский отскочил было за инструментом, спецназовец Сайдулла, недолго думая,
Борис аж присел и чуть не кинулся на афганца.
— Ты чё?! Без команды не стрелять! Нам сейчас шум не нужен, нам как можно больше времени нужно, чтоб всё тихо… Чтоб эти, у мечети, не задёргались…
Майор Сайдулла виновато потупился. Впрочем, замок-то он сбил удачно.
— Вася! Дуй на стену, посмотри там — от мечети не побежали?
Пилипенко забрался на стену, некоторое время осторожно понаблюдал, потом крикнул:
— Нe-а… Вроде всё спокойно… Может, не слышали… Этот же орет в матюгальник… Поп ихний.
Между тем Сайдулла и Олег стали вытаскивать из арсенала автоматы и снаряжать их. Потом достали пару десятков гранатомётов.
Пилипенко остался наблюдателем на стене, а Глинский стал помогать набивать патроны в рожки-магазины.
И только снарядив пятнадцать автоматов, они пошли открывать норы узников. Во двор крепости вышли все шурави и афганские офицеры. Афганские солдатики — в массе измождённые и не оправившиеся от ран — остались в камерах, лишь руками помахали, а один от ужаса даже начал молиться. Остальные быстро взяли в руки снаряжённое оружие — Сайдулла сказал что-то на пушту, и афганцы вмиг подчинились. На своём автомате Борис быстро напомнил всем на всякий случай, как заряжать, как ставить на предохранитель, как снарядить магазин. Почти у всех получивших в руки оружие в глазах читался дикий ужас. Но автоматы никто не бросил. Оказалось, что с оружием управиться можно значительно легче, чем с нервами.
Борис понял, что должен что-то сказать, а он ведь никакого обращения к «гарнизону» заранее не готовил… Пришлось импровизировать на ходу.
— Значит, так, товарищи офицеры, сержанты и солдаты: меня Родина специально послала сюда, чтобы вытащить вас из этой жопы. И я вытащу. Вытащу при условии бесприкословного выполнения моих приказов! Всем ясно? За неповиновение — расстрел на месте!
Беззубый подполковник Абдул Хак не выдержал и заплакал:
— Я знал, товарищ Абдулрахман, вы — настоящий коммунист! Я знал!
— Ну и молодец, что знал… Только какой я тебе, на хрен, Абдулрахман! Ни-ка-кой! Все слышали? Обращаться ко мне: «товарищ Николай».
— А звание? — спросил Костя Захаров.
— Костя, милый, потом разберёмся… Если очень хочешь, можешь называть меня генералом, я не против… так, а где этот армян наш… Маркаряна не вижу?!
— Так этого… Асадуллу… «духи» с собой в мечеть забрали. Ещё до того, как грузовик пришёл, — пояснил Валера Сироткин.
— Да? Ну и чёрт с ним… Так, Каххаров, Сайдулла — давайте к продскладу, вытащите какой-нибудь жратвы. Только помногу не есть!!! Слышали все?! Помногу не есть ни в коем случае, можно помереть! И больше запивать. Вода — в генераторной, в бочке. Все слышали?
— Товарищ Николай, можно вопрос? — спросил высокородный араб Рашид. Он говорил по-русски почти без акцента. Глинский резко повернулся к нему:
— Слушаю!
— А как вы нас отсюда собираетесь вытащить? Мы же не можем улететь…
Борис кивнул, будто ждал этого вопроса:
— Объясняю… там, в Пешаваре, сел самолёт. С большими советскими начальниками. Они сюда прилетели специально. Мы должны дать им знак, что живы и ждём. Тогда они заставят пакистанцев предоставить нам коридор… Наша задача — уйти тихо и мирно.