Если любишь
Шрифт:
– Не могу сказать, что я расстроена. Скорее разочарованна. Ведь она могла бы стать хорошей художницей.
Они рука об руку спустились с лестницы, и там их встретила Роббинс с конвертом в руке.
– Это для вас, мисс Монтекью.
Табита поблагодарила и взяла письмо. На конверте увидела знакомый почерк и сунула письмо в карман.
– От кого оно? – с любопытством спросила Джейн.
– От Люси Риз, моей самой близкой подруги.
Лишь к концу дня Табите удалось уединиться, чтобы спокойно прочесть письмо Люси. Она пробежала глазами убористо исписанные листы в надежде,
«Дорогая Табби, – писала Люси. – Прошло уже шесть месяцев со дня твоего отъезда. Если бы Пирс разрешил мне выезжать из города, клянусь, я бы непременно отправилась в пансион, чтобы повидаться с тобой. Но он не разрешит, поэтому я сижу в Лондоне и с каждым днем становлюсь все толще и толще. Ты не представляешь, какая меня одолела тоска. Хорошо, что мама задержалась в Лондоне, с ней мне веселее. Она настаивает на том, чтобы все мы на Рождество поехали в Брекенбридж. Пирс наконец согласился, но мне придется провести в дороге три дня. Но я скорее согласилась бы перетерпеть один день в маминой карете, чем обивать пороги постоялых дворов и три ночи спать в неудобных кроватях, но такова цена, которую я плачу за право называться законопослушной женой. Теперь, дорогая Табби, перехожу к самому главному. Прошу тебя, умоляю, приезжай ко мне в гости! Я знаю, что до Рождества ты не сможешь выбраться, но в это время мы будем в Уорикшире, а для тебя это неблизкий путь. Но ты не волнуйся, мы за тобой пришлем карету. Пожалуйста, выполни мою просьбу. Даже мама не всегда понимает, как мне бывает плохо. А ты поймешь. Так что жду тебя с нетерпением».
Табита положила письмо на стол. Вернуться в Брекенбридж? Люси, конечно, не стала бы приглашать ее в дом Доминика, если бы в его жизни появилась женщина. Интересно, поставила ли Люси брата в известность о том, что собирается отправить ей это приглашение? Скорее всего нет. Она всегда делала, что хотела, ни с кем не советуясь.
Что же ей делать? Она слишком сильно любила Люси и не могла отказать ей в ее просьбе. Но провести там несколько дней, а то и больше, да еще в обществе Доминика… Прошло чуть больше трех месяцев с момента его приезда в пансион, и все это время она трудилась не покладая рук с утра до вечера, чтобы не думать о нем.
В комнату вошла Камилла Норкросс.
– Табита… О, ты читаешь письмо! Если я помешала, приду попозже.
Табита быстро села на постели.
– Нет, останься, пожалуйста. Я уже прочла и, честно говоря, хотела попросить у тебя совета.
– Ты просто обязана поехать, тут и думать нечего!
– Это так заманчиво, – призналась Табита. – Но я боюсь.
– Тебе нечего бояться, – уговаривала ее Камилла. – Судя по тому, что ты мне рассказала, вряд ли подруга поставит тебя в неловкое положение.
В душе Камилла была потрясена тем, что услышала от Табиты. Она понимала, что девушка кое-что скрыла. У нее и в мыслях не было осуждать Табиту. Бедняжка стала жертвой обстоятельств и прихотей людей, в чьей власти оказалась по воле злосчастной судьбы.
Камилла
Камилла подумала, что вряд ли Доминик попытается соблазнить Табиту еще раз, честь ему не позволит.
– Там будет мать леди Люси, – заметила она. – Вряд ли он позволит себе при ней что-нибудь лишнее.
Табита вздохнула. Камилла неправильно поняла ее. Разумеется, Доминик не станет ее домогаться, да и она не бросится ему в объятия. И все же Табите стало легче, когда она поделилась с Камиллой своими сомнениями.
– Спасибо, что выслушала меня, – с улыбкой сказала Табита.
Камилла похлопала ее по руке.
– Люси – твоя верная подруга, Табита, и ты ей сейчас очень нужна. Не бросай ее.
Табита покачала головой.
– Ты права. Все мои страхи могут оказаться напрасными.
Шесть недель спустя, когда Табита ехала в Уорикшир, ее снова охватили сомнения. Она смотрела в окно на унылый зимний пейзаж. В карете леди Хантли было тепло и удобно. Можно было укрыть ноги меховой полостью, плечи согревала толстая шерстяная накидка. Однако всю дорогу ее мучили дурные предчувствия.
Ехать пришлось целых три дня, дороги развезло, и карета двигалась очень медленно. Когда наконец она подъехала к парадному входу в Аббатство, близился вечер двадцать третьего декабря. Табита была в полном изнеможении и мечтала лишь о горячей ванне и удобной постели.
Входная дверь широко распахнулась, и на лестнице появилась леди Хантли.
– Табита! Дорогая! – воскликнула она. – Наконец-то! Мы уже начали беспокоиться! – Она поспешно спустилась вниз и крепко обняла Табиту. Потом слегка отстранилась и окинула ее внимательным взглядом. – Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо, мэм, мы так медленно ехали из-за погоды.
– Бедная девочка, ты, должно быть, совсем измученна! Входи же, входи скорее!
На пороге их встретил Доминик, он поцеловал ее в щеку и сказал:
– Я уже собирался ехать на поиски.
Табита смущенно улыбнулась. Она была счастлива, что вновь оказалась среди тех, кто подарил ей столько доброты и любви.
В просторном холле весело трещал в камине огонь, ветки пихты и падуба украшали стены и ниши. Табите казалось, что она вернулась домой, однако девушка старалась избавиться от этого ощущения, поскольку считала, что не имеет на него никакого права.
Они сопроводили ее до самой гостиной. Здесь у камина сидела в кресле Люси, облаченная в свободное длинное бархатное платье.
– Табита! – Поддерживая живот, она поднялась. – Ой, наконец-то ты приехала!
Девушки крепко обнялись, насколько позволял живот Люси, и Табита, смеясь, попятилась:
– Люси, бедняжка! Садись скорее!
Люси опустилась в кресло. Табита села у ее ног и взяла подругу за руки.
– Как здорово снова увидеть всех вас! – Она окинула взглядом гостиную и счастливо улыбнулась: – Спасибо, что пригласили меня! Вы сделали доброе дело.
– Глупости, тут добротой и не пахнет. Одно себялюбие, – ответила леди Хантли. – Нам всем очень не хватает тебя.