Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...
Шрифт:
Габриэль окончательно уверился, что над ним посмеялись, когда осознал, что его лишили возможности прикоснуться к Кларе, обнять ее, поцеловать.
Опустошенный, усталый, он вытянулся на кровати.
Бессмысленно бороться против судьбы.
Боль тут же воспользовалась его слабостью, заполнила его тело и мозг. Его словно бы кромсали ножом. Может быть, ножом вооружилась его ярость? Это она кромсала тело убийцы?
Неделя! Жалкая неделя на попытку уберечь Клару, вернуть ей желание жить!
Профессор Атали глубоко вздохнул. Не раз выпадало ему на долю это тяжкое испытание, но привыкнуть к нему он не мог. Паре, что сейчас сидит у него в кабинете, он должен сообщить удручающее известие. Он сделал все, что было в его силах, но молодой человек, когда его привезли в больницу, уже находился в коме. Тяжелая травма головы. Профессор принял его смерть как собственную неудачу. Он собрался с мужеством и вошел в кабинет. Муж и жена повернулись к нему, ища его взгляда, не отрывая от него глаз.
Он сел напротив них, продолжая готовиться. Как хорошо он знал эти молящие, испуганные глаза, они с надеждой вглядывались в него, ища доброго знака. Но они прочтут правду, которой боятся, и, все уже понимая, откажутся принять ее.
Муж и жена застыли в ожидании. Мужчина всеми силами пытался сохранить лицо. Так он защищался. Отстранял от себя мысль о худшем. Женщина перестала защищаться. Глаза у нее покраснели от слез, губы дрожали. Вцепившись в руку мужа, она старалась держаться прямо.
— Я глубоко сожалею, — тихо сказал профессор, склонив голову.
Священная ключевая фраза была произнесена. Все остальные будут неизбежным приложением к ней. Профессор уже участвовал в этой пьесе, все реплики знал наизусть.
— Что же… Вы… — начала женщина, охваченная паникой.
— Мы сделали все, что могли, однако…
— Он?..
Лоррен Сансье не сумела произнести последнего слова. Она поднесла руку к губам, глаза ее расширились от ужаса.
— Нет. Но… Он получил сильную травму. Сканер показал отек головного мозга, электроэнцефалограмма нереактивна.
— Что это значит? — спросил Дени.
— Что он находится в коме. Его мозг не функционирует, остальные органы еще действуют.
— Но он ведь не умер, правда? — подняла голову Лоррен.
— Он на аппарате искусственного дыхания, сердце у него бьется.
— Значит, не умер! — закричала она.
— Клиническая смерть. Если отключить аппараты, наступит биологическая.
— Не отключайте! — властно распорядилась Лоррен, мгновенно почувствовав себя хозяйкой положения. — Мы, безусловно, найдем средство его спасти. Пригласим специалистов, лучших хирургов. У нас большие связи.
«Конечно, как не надеяться? — вздохнул про себя профессор Атали. — Они не хотят смириться
— Специалисты скажут вам то же самое, — произнес Атали с профессиональной ласковостью.
— Я запрещаю вам отключать! — истерически закричала Лоррен.
— Лоррен, прошу тебя, — вмешался Дени.
Она повернулась к мужу, взглянула ему в глаза, ища поддержки, и не нашла ее.
— Нельзя, чтобы они отключили его, Дени. Еще можно что-то сделать. Ты же сделаешь, Дени, правда? Прошу тебя, Дени!
В глазах мужа, полных слез, Лоррен прочитала смирение. Она еще никогда не видела, чтобы он плакал.
— Нет, Дени, нет! Скажи мне, что это не конец, — простонала Лоррен, разражаясь рыданиями.
Муж ничего не ответил, только крепко прижал ее к себе.
— Наш сын! Господи, наш сын!..
Врач опустил голову, словно бы устраняясь, словно бы давая им возможность побыть наедине.
— Когда вы собираетесь его… отключить? — спросил месье Сансье.
— Когда вы дадите свое разрешение. Предпочтительно в течение недели.
Дени Сансье встал, лицо у него стало суровым. Он выпрямился, стараясь не показать, что у него подкашиваются ноги. Он должен быть сильным, поддержать жену, думать только о ней. Он даст себе волю потом. Дени взял жену за руку. Она тоже поднялась, плача, прижимаясь к плечу мужа.
— Можно его увидеть? — спросила она внезапно.
— Я бы вам советовал немного повременить, — осторожно сказал профессор Атали, поглядев в глаза отца несчастной жертвы, ища у него поддержки.
Потребуется время, чтобы перебинтовать раны молодого человека, подготовить его, чтобы не пугал своим видом. Такого вслух не скажешь, но, возможно, месье Сансье поймет. И он понял. А может быть, хотел набраться сил и мужества перед следующим испытанием.
— Завтра, Лоррен. Мы увидим его завтра.
— Александр?
Габриэль не сразу понял, что окликают его. Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним женщину, которая пристально в него вглядывалась. Но почему так пристально, он понять не мог.
— Александр, — снова повторила женщина, словно хотела убедиться, что он окончательно проснулся.
«Александр. Значит, так зовут моего убийцу. А это, скорее всего, его жена, и она уже заметила, что я не сплю».
Габриэль сообразил, что ему придется иметь дело с чужой семьей и незнакомыми друзьями. И не обрадовался.
— Это я, Дженна.
Габриэлю не составило труда сохранить безразличие и смотреть пустыми глазами. Пусть считает, что у него проблемы с памятью.
— Ты меня узнаешь?