Если однажды жизнь отнимет тебя у меня...
Шрифт:
Морщинка перерезала лоб любимой. Ей не понравились его слова?
— Я хочу, чтобы ты жила, — повторил он.
Она его слышала, в этом не было сомнений. Он говорил с недремлющей частью ее сознания. С ее душой.
В коридоре послышался шум. Габриэль выпрямился и осторожно вышел из бокса. Голова закружилась, ему пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Он едва дышал, грудь сдавило от волнения. Он не мог справиться с бушевавшей в нем бурей чувств, с их бешеным напором.
Не мог оставаться в этом
Александр-Габриэль заковылял в сторону больничного сада.
20
— Ну, вот, тебя выписали, и я взяла бумаги, — сказала, входя, Дженна. — Можем ехать.
Габриэль отметил, что она привела себя в порядок, подкрасилась и смотрела на того, кого считала мужем, так, словно хотела ему понравиться, но прятала свое желание за крайней сдержанностью. Было очевидно, что, несмотря на трагический исход аварии, она считала потерю памяти благом, шансом, который им дали, чтобы спасти их семейную жизнь, новой точкой отсчета.
Габриэль всей душой рвался остаться с Кларой, но сделать ничего не мог и последовал за Дженной — в неведомую страну, в чужую жизнь, где он ничего не знал и где его ждали неисчислимые трудности.
Дженна остановила машину перед величественным домом в середине ухоженного парка. Она не спешила выйти, давая возможность мужу как следует оглядеться, надеясь, что их дом что-то ему шепнет. Но он остался совершенно равнодушен, и тогда она предложила идти за ней.
— Что ж, придется мне побыть для тебя гидом в твоем собственном доме, — с досадливой усмешкой сказала она.
Дженна провела его по комнатам — общая, в современном стиле. Открытая кухня, их спальня, его кабинет… Габриэль отдал должное богатству и удобству комнат. Солнце радостно смотрело в широкие окна, согревая их уютным теплом.
— Вот здесь ты спишь, — сказала Дженна, открыв дверь в гостевую комнату. — Уже давно. Это твое решение.
Габриэль отметил печальную нотку в голосе Дженны. И надежду тоже.
— Думаю, здесь я и расположусь, — сказал он.
Улыбка на лице Дженны стала печальной.
— Ты же меня понимаешь, — продолжал он. — Мне было бы странно спать рядом с тобой, когда я тебя совсем…
— Не знаешь? Да, конечно, я понимаю. Никаких проблем. Привыкла, — отозвалась она с горечью.
— Где Элоди?
— В лицее. Примерно через час будет дома. Она по-прежнему под впечатлением от случившегося. Будь, пожалуйста, с ней терпелив.
Габриэль опустился на кровать.
— Я собираюсь поехать за покупками, — сказала Дженна. — Позвони, если тебе что-то понадобится.
Габриэль внезапно понял, что смертельно устал. Он вытянулся на кровати, и усталость навалилась, налила собой каждый мускул, каждую жилочку, он старался не поддаться ей. У него так
Габриэль погрузился в глубины забытья, и ему привиделся сон. Сон, греза или видение. Он чувствовал себя одновременно и участником происходящего, и зрителем. В его мозг словно вторгалась какая-то сила со стороны. Тревожная сила, пытающаяся вытянуть из ночной тьмы неведения какие-то картины, принуждая его вглядываться в них.
Он вглядывался, и наконец что-то стало проясняться. В общих чертах, без подробностей. Но потом механик будто отладил проектор, и он четко увидел и лица, и обстановку.
Луи, тот самый, который навещал его в больнице, стоял перед Александром, сидящим за письменным столом.
— Ты не имеешь права так поступать, Алекс! — кричал Луи.
— Неужели? И почему?
— Потому что я не согласен!
— И ты думаешь, этого довода достаточно, чтобы меня убедить? — усмехнулся Александр.
— Да! Потому что это мне мы обязаны успехом нашей фирмы!
Он вперил свой взгляд в глаза Александра.
— Однако ты много о себе воображаешь, — с той же усмешкой отозвался начальник.
— Но ты же сам это прекрасно знаешь, Алекс. Я не спорю, ты создал эту фирму, идея была гениальной. Затем ты нашел несколько контрактов. Но всерьез раскрутил фирму я! Я вывел ее на международный рынок. Я обеспечил ее серьезными клиентами. Я разумно диверсифицировал наше производство!
— Я всегда признавал твои заслуги, Луи! Потому и сделал тебя акционером.
— Нашел о чем говорить! Десять процентов! Разве это цифра! — сердито бросил Луи.
— Тебе мало? А ты знаешь, сколько это будет, если мы продадим нашу фирму?
Луи положил ладони на стол и наклонился к Александру.
— Нашу фирму рано продавать, Алекс! — с упором произнес он делано спокойным голосом и рубанул рукой воздух. — У нас еще черт знает сколько неиспользованных возможностей. Перед нами целина! Новые рынки! Мы можем продать ее лет через пять, и уверяю тебя, она будет стоить совсем других денег!
— Я устал бежать, Луи. Я хочу остановиться.
Компаньон затряс в воздухе кулаками и заорал:
— Но ты уже остановился! Это я ворочаю всеми делами, пока ты валяешь дурака и занимаешься любовью!
— Я тебе не позволю! — вспылил Александр.
Луи направился к двери, потом резко обернулся и, вытянув указательный палец в сторону Александра, пообещал:
— Я тебе не позволю продать ее! Ты еще у меня поплачешь, обещаю!
Александру не понравился огонек, вспыхнувший в глазах компаньона. Угрожающий огонек. Он ощутил вдруг ледяное дуновение страха. И от этого страха Габриэль проснулся.