Если он грешен

Хауэлл Ханна

— Знаешь, а я ведь выздоровела.

Он поцеловал ее в шею.

— Я знаю. Просто не могу забыть, как ты лежала словно мертвая, как вся горела.

Пенелопа развернулась к нему лицом, оставаясь в кольце его рук, и поцеловала в подбородок.

— Я могу помочь тебе забыть об этом.

Эштон прилег на подушки.

— Ты уверена? Воспоминания крепко врезались в память.

Она опустилась на него сверху и улыбнулась ему. Улыбка ее была чуть насмешливой и чарующей. Чарующей, как песня сирен. И Пенелопа действительно обворожила его — в том не было

ни малейших сомнений. Она прижалась губами к его губам, и он принялся расстегивать ее платье.

На сей раз Эштон точно знал: не будет целомудренного поцелуя на ночь. И даже ласки придется отложить на потом — он понял это, как только стащил с нее платье. Слишком уж он изголодался по ней, слишком долго он ждал этого момента.

Пенелопа уже успела стащить с Эштона сюртук и рубашку, обнажив его грудь. Усевшись на него сверху, она провела ладонью по его широкой груди. Тело ее истосковалось по его телу. Сны ее полнились воспоминаниями о той ночи, когда он любил ее, и сейчас ей отчаянно хотелось почувствовать все это наяву. Она положила руку на застежку его бриджей, и то, что она ощутила под ладонью, лишь усилило ее желание.

Эштон глухо застонал; он едва не сошел с ума, когда она расстегивала его бриджи.

— Торопишься, любовь моя? — спросил он, проводя ладонью по ее бедру.

— Да, конечно. Ведь столько времени прошло… — Стащив с него бриджи, она прикоснулась к его отвердевшей плоти. — А ты хочешь повременить?

— Нет-нет. — Он опрокинул ее на спину. — Ни в коем случае. Я слишком долго ждал. — Эштон задрал ее рубашку до самой талии и крепко прижался к ней. Оба застонали, и он добавил: — В следующий раз сделаем все гораздо медленнее.

Пенелопа тихонько вскрикнула, когда он вошел в нее. Она тотчас же уловила ритм его движений и раз за разом приподнималась ему навстречу. А он что-то бессвязно бормотал, уткнувшись губами ей в шею. Пенелопе хотелось бы понять, что он говорит, но наслаждение было слишком острым — оно туманило сознание. Когда же блаженство, о котором она так мечтала, обрушилось на нее с невиданной силой, она выкрикнула его имя и, содрогнувшись всем телом, затихла в изнеможении. И почти в тот же миг он вошел в нее последний раз и, громко застонав, крепко прижался к ней.

Эштон не знал, как долго он пролежал без движения. Когда же пришел в себя, то обнаружил, что все еще прижимается к Пенелопе. «Какая красивая у нее грудь», — подумал он, чуть приподнявшись. Эштон поцеловал ее соски, и Пенелопа, тихо застонав, шевельнула бедрами. Он тотчас же снова возбудился и почувствовал в себе готовность вновь начать древний как мир танец. Но в тот же миг послышался какой-то странный шум, и Эштон замер.

Ему хотелось уверить себя, что все это только кажется, но он действительно слышал чьи-то крадущиеся шаги на лестнице. Крадущиеся, но тяжелые, явно не детские. Охранников Эштон отпустил на ночь, и Септимус тоже сегодня здесь не ночевал, так что в доме оставался единственный человек с тяжелой поступью — он сам.

Взглянув на Пенелопу, он приложил к губам палец, и она молча кивнула,

давая понять, что также слышала чьи-то шаги. Осторожно поднявшись с постели, Эштон быстро натянул бриджи, и Пенелопа тут же протянула ему кочергу. Он окинул ее взглядом и невольно ухмыльнулся. На ней была одна лишь тонкая сорочка, а в руках она держала лопатку для золы. Внезапно дверная ручка повернулась, и в тот же миг снизу донесся какой-то грохот. «Это явно не воры», — промелькнуло у виконта. А в следующее мгновение он с размаху опустил кочергу на голову мужчины, вошедшего в комнату.

Как ни странно, удар кочергой не свалил вошедшего — здоровенный верзила лишь покачнулся, затем медленно повернулся к Эштону и злобно уставился на него. Но Пенелопа, воспользовавшись ситуацией, ударила незваного гостя по затылку своей лопаткой. Тот со стоном рухнул на колени, и Пенелопа быстро попятилась к двери.

— Дети, — шепнула она Эштону, пытаясь объяснить причину грохота на первом этаже.

— Иди быстрее к малышам, — сказал виконт.

Тут великан начал подниматься на ноги, и Эштон снова ударил его — на сей раз так, что верзила затих на полу. Эштон же бросился к лестнице, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Судя по шуму, в доме Пенелопы происходил настоящий погром.

Добежав до нижней ступеньки, виконт увидел мальчиков, вооружившихся всем, что попалось им под руку. Они прекрасно помогали Эштону, в ярости набросившемуся на противников.

Минут через десять, когда Пенелопа осторожно вела Пола и Джуно вниз, в доме уже царила тишина. Пенелопа была уверена, что слышала, как несколько мужчин выбежали из дома, причем один из них сбежал вниз по лестнице, — конечно же, это был тот самый, который пытался пробраться в ее спальню. И если он тоже убежал, то теперь уже не было причин для беспокойства.

Наконец, открыв дверь гостиной, Пенелопа замерла в изумлении. На полу, прислонившись к перевернутой кушетке, сидели ее братья, а между ними — Эштон. Остальные мальчики тоже сидели и лежали на полу в самых живописных позах. Причем все пребывали в приподнятом настроении и живо обменивались репликами — очевидно, делились воспоминаниями о подробностях битвы, в результате которой разгромленной оказалась гостиная. На полу в беспорядке валялись всевозможные предметы, которые, судя по всему, служили оружием, — трость, кочерга, каминные щипцы и прочее.

— Полагаю, победа осталась за вами, — сказала Пенелопа, переступив порог.

Виконт окинул взглядом комнату и, поморщившись, пробормотал:

— Не беспокойся. Мы тут все уберем.

— Уборка подождет. Есть раненые? — Все стали отнекиваться, хотя Пенелопа уже заметила, что у каждого были синяки и царапины. Она снова посмотрела на Эштона: — Ты знаешь, кто они? Думаю, это не воры.

— Конечно, не воры. Мы получили очередное предупреждение от миссис Крэтчитт. — Эштон встал и обнял Пенелопу за плечи. Пол с интересом на них смотрел. Виконт сделал вид, что не слышит, что бормочет пятилетний мальчишка. — Завтра мы положим всему этому конец.