Если он опасен
Шрифт:
— Я же говорил, что должен заняться делами, — попытался оправдаться сэр Уэрлок.
— Но только не счел нужным пояснить, что это за дела, и уехал, не сказав на прощание ни слова.
— Во-первых, надо было встретиться с тем членом правительства, чьи поручения постоянно выполнял в последние годы, и положить конец истории с Корником. Затем пришлось найти ответы на некоторые важные вопросы и добиться ареста еще нескольких преступников. Ну и, наконец, настало время привести в порядок собственные дела.
— Собственные дела, — тихо повторила Лорелей.
Понятно. Каждый мужчина должен зарабатывать деньги, даже если для
— Да-да, собственные дела, — серьезно подтвердил Аргус. — Я встретился с поверенными, решил немало финансовых проблем, проверил, как идет строительство в Лондоне, и даже приобрел дом в деревне. Купил тот самый старинный особняк, где провел пару приятных недель в гостях у Корника.
— Но зачем? Зачем тебе понадобилась эта ужасная, мрачная, полная страшных воспоминаний тюрьма?
— Сам дом ни в чем не виноват, он мне зла не принес. Источником несчастья был Корник. Так за что же обижаться на крепкое, добротное, удобное строение, окруженное плодородными землями? Владелец, брат нашего общего мучителя, с радостью сбыл поместье с рук. Можно было бы сыграть на его заблуждениях (он почему-то считал наследство бесполезной обузой), но я испытал искреннюю жалость, ведь иметь брата-преступника, навеки заклеймившего позором всю семью, — огромное несчастье. Мы немного поторговались и сошлись на цене, которая вполне устроила обоих. Вот уже две недели в доме идет ремонт, и скоро там можно будет с комфортом жить.
Лорелей растерялась. Неужели Аргус собирается обосноваться рядом, так близко? Значит, предстоит стерпеть новое унижение? Нет, это было бы слишком жестоко. В сердце проснулась надежда, пусть пока и слабая: в рассказах об успехах до сих пор не прозвучало ни слова о будущем. Для чего же все эти сложные операции с домами, землями и финансами?
— Что ж, значит, будем соседями.
Мисс Сандан равнодушно пожала плечами.
— Поверь, я старался не просто так, а с определенной, очень важной для меня целью. Хотел доказать герцогу, что способен обеспечить тебе ту жизнь, которой ты заслуживаешь и к которой привыкла с детства. Пусть я и не столь знатен, как твой отец, это обстоятельство не помешает любить, заботиться и дарить тебе радость.
— Аргус, я не смогу и впредь быть твоей любовницей.
Сэр Уэрлок прижал палец к губам и заставил ее замолчать. Выглядел он расстроенным и в то же время раздраженным, словно воспринял предупреждение, как прямое, открытое оскорбление, однако ничего не сказал.
— Я никогда не позволил бы тебе жить в Тадем-Хаусе в качестве любовницы. Никогда не унизил бы перед многочисленными родственниками, хотя, не спорю, мое поведение дает основание так думать. Да, я совершил много ошибок, но все же надеюсь, что ты не откажешься стать моей женой.
Почему же эти восхитительные слова не прозвучали раньше? Радость заполнила душу Лорелей, а сердце забилось гулко и стремительно, с такой силой, что едва не выскочило из груди. Однако даже сейчас ей чего-то не хватало. Где признание в любви? Где заверения в нежности и страсти? Любимый говорил об ином: об удобном доме, о деньгах, о стремлении угодить герцогу вопреки предвзятому отношению светского общества.
Но разве он не знал, что практические соображения ровным счетом ничего для нее не значат? Да и отец, скорее всего, не
— Ах, ты до сих пор сомневаешься, — вздохнул Аргус. — И должно быть, все еще сердишься. Поверь, старался я не ради тебя, а ради себя самого, чтобы предстать перед герцогом с тугим кошельком и собственным местом под солнцем. С самого начала я знал, что не это для тебя главное, да и для твоего отца, пожалуй, тоже, но поступить иначе не мог. Я должен был доказать себе, что имею полное право взять на себя огромную ответственность. Главное даже не в том, что лорд Санданмор — герцог королевства, а я всего лишь рыцарь. И не в том, что ты осчастливила бы самых знатных женихов. Ответ на все сложные вопросы очень и очень прост: я хочу, чтобы ты знала — я делаю предложение только потому, что мечтаю видеть тебя своей женой.
— Почему?
— Что — почему?
— Почему ты мечтаешь видеть меня своей женой?
Аргус взглянул на Лорелей с недоумением. В ее голосе слышалась тревога, а в изумрудных глазах застыл вопрос. Кажется, нужны какие-то другие доказательства: отчет о деньгах и недвижимости особым успехом не увенчался. Медленно, преодолевая все еще заметное сопротивление, он привлек любимую к себе и спрятал лицо в рыжих волосах.
— Ты единственная, кого я готов видеть рядом с собой всю оставшуюся жизнь. Вот почему я так упорно доказывал собственную состоятельность, что даже не догадался написать и рассказать о том, что скучаю по тебе и мечтаю о встрече.
— Но почему ты не написал мне? Не рассказал, чем ты занят, о чем думаешь?
Лорелей прижалась щекой к широкой груди Аргуса и услышала, как мощно, ровно и надежно бьется его сердце.
— Сожалею об этом, — с грустью согласился он. — Времени действительно прошло немало, хотя я его не заметил. Тебе, наверное, было очень одиноко. — Он сжал ладонями лицо любимой и заглянул ей в глаза. — Поверь, я неустанно работал, чтобы скорее к тебе вернуться. Ну, а сейчас прошу одного: постарайся простить мою гордость, ведь это она не позволила подчиниться зову души, бросить все и примчаться к тебе.
— Аргус. — Лорелей слегка отстранилась и покраснела от смущения. Мысли разбегались, а слова отказывались подчиняться. — Да, я высоко ценю стремление обеспечить будущую семью и уважаю твое мужское самолюбие. Но, к огромному сожалению, этого мало. Несколько раз я пыталась предложить тебе нечто большее, однако ты не отзывался, не отвечал, не давал понять, что хочешь именно этого. А ведь речь идет не только о тех чувствах, которые я готова дать, но и о тех, которые мечтаю получить взамен.
— Да, я слышал все чудесные слова, которые ты шептала, и хранил их в сердце, но я не считал себя достойным таких признаний. А главное, не верил, что имею право остаться рядом с тобой надолго, навсегда. Но потом случилось страшное, и я понял, что могу тебя потерять, так и не открыв душу, не сказав самого важного. Во время твоей болезни, сидя возле постели, я принял твердое решение: доказать герцогу, что имею полное право стать мужем его любимой дочери. Возможно, не столь высокопоставленным, как ему бы хотелось, но все же надежным, верным и заботливым.