Если он вернется
Шрифт:
Они вошли в комнату, где рядом с серо-серебристым ящиком лежал в контейнере Иван Петрухин. В комнате было темно. Михаил взглянул на экран, висевший над головой. Вот он засветился, по нему забегали слабые блики, становившиеся все четче. Наконец Михаил увидел: по большому лугу бежал Иван Петрухин, неся на плече сына. Оба весело смеялись. Рядом бежала молодая женщина. Вот они все повалились на траву и стали рвать луговые цветы. Цветов набралась уже целая охапка. Петрухин схватил их и высыпал на голову смеющейся жены.
И тут все исчезло. По экрану забегали
Михаил силился вспомнить, где он совсем недавно видел такие же самые цветы и кого ему так сильно напоминала жена Петрухина. Ну... ну... И тут перед его глазами встал серо-серебристый ящик с букетиком таких же цветов на блестящей поверхности и дежурная Люда с первого этажа... Та самая Люда, которая так нравилась Михаилу...
– Пойдемте, - сказал Гарбузов, - Не будем подсматривать.
Они вышли в коридор.
– А знаете, мне все больше нравится стальной монстр, - сказал Гарбузов. Сейчас он сидит в моем аэролете. Еле уговорил его не лезть в это здание. Не то чтобы я был особенно против, но ведь есть правило еще более строгое, чем в космопортах: в вычислительные центры роботов пускать не разрешается. Только в самых крайних случаях, когда требуется их физическая сила, да и то при соответствующем контроле.
Они долго разговаривали о чем угодно, только не о том, что происходило в соседней комнате. Потом вышли на лужайку и вдруг увидели выходящего за ними следом Ивана Петрухина.
– Мне сказали, что тут меня ждут двое - вице-президент академии и мой внук, - сказал он возбужденным голосом.
– Ты и есть мой внук? Здравствуй!
– Здравствуй, дедушка!
Они обменялись рукопожатием, потом обнялись и расцеловались. Петрухин повернулся к Гарбузову.
– А вы, насколько я понимаю...
– Да, действительно вице-президент Всемирной академии наук Василий Григорьевич Гарбузов. Они тоже обнялись.
– А где Люда?
– вдруг неожиданно спросил Петрухин.
– Какая еще Люда?
– не понял Гарбузов.
– Это он спрашивает о дежурной, - все поняв, объяснил Михаил, - она, как ты видел, сегодня выходная. А почему она тебя заинтересовала?
– Мне просто хотелось ей показаться в таком обличье. Слушайте, а как вы думаете, я могу ей понравиться?
– сказал Петрухин,
– Пожалуй, можешь, - ответил ему Михаил.
– Такие женщинам всегда нравятся. Высокий, стройный, сильный, так сказать, герой дня, да еще и седой. Ну прямо полный набор всего, чего надо.
– Когда я был там, на втором этаже, мы часто с Людой беседовали, вот я и хочу познакомиться с ней сейчас. Очень уж она хорошая девушка, ласковая такая, добрая.
– Понятно, - смеясь, сказал Гарбузов.
– Бразды, а жить-то как хорошо!
– сказал Петрухин, вдруг сладко потянувшись. И тут он посмотрел себе под ноги.
– Смотрите, цветы, такие же самые... как тогда... Как будто я и не улетал. Это хорошо, что цветы. Сделайте так, чтобы эта дежурная, ну Люда, приехала сюда, и мы все побываем в ресторане, - вдруг предложил Петрухин.
– Жизнелюб вы, однако!
– засмеялся Гарбузов.
–
– И он направился к зданию, ворча под нос: - Тоже мне занятие для вице-президента.
Они вышли из аэролета на небольшую зеленую площадку и направились к ярко освещенному зданию. Робот вскочил и хотел было пойти с ними, но Петрухин потрепал его по плечу и объяснил, что сегодня с ним нельзя. Ведь если он придет в обществе такого гиганта, все могут узнать его. Робот все понял и повиновался.
В большом, но уютном зале было очень приятно. Свет горел не очень ярко, музыки почти не было слышно, да и народу было не очень много. Не успели они сесть за столик, отделенный от остальных легкими полупрозрачными перегородками, как к ним подошла официантка. Они стали спорить, что заказать, и спор, наверное, продолжался бы очень долго, если бы Петрухин не сказал, что в их время было принято заказывать только когда придет дама. Гарбузов и Михаил уступили ему.
– Вот еще о чем я хотел спросить вас, - сказал Гарбузов, - хотя, наверное, еще рано, но не задумывались ли вы над тем, чему вы посвятите свою дальнейшую жизнь? Наверное, космонавтике?
– Я над этим еще не думал. Но пока мы добирались сюда, мне почему-то пришло в голову, а не стать - ли мне биологом?..
Михаил даже подпрыгнул от неожиданности. Он хотел было спросить Петрухина, но вспомнил снова серо-серебристый ящик при их первой встрече.
Иван Петрухин чувствовал себя отлично, никакого шокового состояния от столкновения с новым не наступило, он счастлив и доволен жизнью и уж наверняка не будет чувствовать себя одиноким, чужим в этом мире и несчастным. Он ведь даже к нему, Михаилу, отнесся без всякого удивления, как будто так и положено: прилетать через пять веков и встретить внука...
Михаил видел, что в свое время комиссия была совершенно права, разрешив космонавтам прибегать к передаче сознания. Результат был налицо. И кто знает, может, среди тех ящиков, что стояли на втором этаже, есть и такие, в которых заложено сознание людей, которым суждено вернуться на родную Землю не через пять, а через семь или даже десять веков. И когда первое и второе сознания встретятся, объединятся, человек, вернувшийся после столь долгого отсутствия, не будет чувствовать себя чужим. Он станет полноправным членом той цивилизации, которую застанет.
Ну а те, остальные, что стоят на других этажах... Да, эти электронные сознания несчастны, и вряд ли кто-то или что-то сможет им помочь. Они одна из ошибок, которых было так немало на пути развития человечества. И наверное, все-таки хорошо, что за эти ошибки расплачиваются электронные сознания, а не человеческие.
– Я хотел стать биологом еще в детстве, да потом космосом увлекся, начал рассказ Петрухин.
Но он не успел договорить фразу, как Гарбузов перебил его:
– Идите встречайте, ваша Людмила пришла. Иван Петрухин встал и двинулся навстречу входившей в зал миловидной девушке с простым симпатичным лицом так смело, как будто только утром с ней расстался...