Если парни всего мира...
Шрифт:
— Вы думаете, Холлендорфа услышат? — спрашивает доктор.
— Как его могут услышать, если до сих пор он ничего не добился?
Корбье чувствует, что ответил резко. И уже более любезно добавляет:
— Правда, атмосферные условия могут измениться каждую минуту.
Во всяком случае, они должны что-то предпринять. Они не могут примириться с сознанием, что все их усилия напрасны. Мерсье и Корбье вызывают по телефону аэродром Темпельхоф в Берлине и одновременно пытаются связаться по радио с Италией.
Горячий ветер сирокко, налетевший из Африки, колышет апельсиновые деревья вдоль узкой дороги, по которой, засунув руки в карманы, насвистывая, медленно бредет Дженаро. Он опаздывает на свидание, но не торопится, так как уверен, что Кармела ждет. Она наверняка не спит: не сомкнула глаз, смотрит на часы, прислушивается, что делает отец. Убедившись, что тот заснул, наверное тихонько встала и отодвинула дверной засов. Дженаро останется только толкнуть дверь. Он пройдет на цыпочках через столовую; ему хорошо знакома эта комната. Дженаро знает, как стоит мебель, и сумеет пробраться, ничего не задевая. Кармела бросится к нему, как только он переступит порог. Спрыгнув с кровати, побежит навстречу босая, в короткой ночной рубашке. Дженаро нравится, как она прижимается. Редко девушка отдается так самозабвенно и до конца. Это приятно мужчине. Дженаро размышляет, что будет дальше. Кармела его жена. Но он предпочел бы, чтобы она оставалась у своего отца, а он приходил бы на свидания тайком, как сейчас. Да вот согласится ли она? До сих пор Кармела ни в чем ему не противоречила. А как же отец? Старый дон Доменико закатит грандиозный скандал, если застанет их вдвоем. Этого ни в коем случае нельзя допустить.
Дженаро проник за решетку, тихо, стараясь не скрипеть, поднимается по лестнице. Открывает дверь. Заметив комиссара и полицейских, круто поворачивается и идет вниз. Но у полицейских рефлексы действуют безотказно. Через минуту задержанный Дженаро стоит перед комиссаром.
— Это тот самый контрабандист, которого ты ждал?
Озадаченный дон Доменико не знает, что ответить.
— Это он принес тебе письмо с корабля?
— Вы с ума сошли, — протестует возмущенный Дженаро. — Никогда в жизни я не был контрабандистом.
— Так. Для чего же ты пришел сюда?
Дженаро не отвечает. Ипполито обращается к дону Доменико:
— Чего ради этот молодец шляется к вам среди ночи?
— Понятия не имею, — бормочет недоуменно старик.
Двадцатилетний опыт научил комиссара распознавать правду в ответах, а тон, каким Доменико произносит эти слова, не оставляет никаких сомнений. Комиссар окидывает взглядом Дженаро и строго требует:
— Жду ваших объяснений.
Дженаро не расположен отвечать... Он молча, с независимым видом, пожимает плечами.
— Ну что же, — заключает комиссар, — пойдешь в тюрьму, просидишь там до тех пор, пока не скажешь, зачем пришел сюда.
В разговор вмешивается Кармела:
— Дженаро пришел на свидание со мной.
Все поворачиваются в ее сторону. Девушка смело выдерживает устремленные на нее взгляды. Ипполито с трудом скрывает улыбку. Дженаро протестует.
— Зачем ты им сказала? Я не боюсь тюрьмы.
— А я не боюсь правды. Пусть все знают, что я люблю тебя.
Сержант подходит к комиссару,
— Дженаро Сарда славится в поселке, как большой бабник. Вот только позавчера кабатчик Моро застукал его со своей женой Консеттиной.
— Это правда? — спрашивает Кармела своего любовника.
Дженаро молчит. Она опускает голову. Тяжелый удар! Особенно после того, как она смело, во всеуслышание заявила о своей любви. Непрошенная слеза скользит по щеке, скатывается на стол.
— И тебе не стыдно! — громовым голосом укоряет дон Доменико.
Он бросается к Кармеле и, прежде чем его успевают остановить, бьет ее наотмашь по лицу. Она покорно сносит пощечины, не сделав в свою защиту ни одного движения. Дженаро подходит к Кармеле. Вне себя от возмущения, дон Доменико бросается к нему, но его останавливает голос комиссара:
— Спокойно. После сведете счеты.
Дженаро тихо говорит:
— Дон Доменико, я женюсь на Кармеле.
— Вор! — визжит старик. — Похититель чужой чести! У меня в доме!.. В моем собственном доме! Ты украл у меня дочь тайком, исподтишка! Мечтал о райском житье с ней? Клянусь, ты ее не получишь!
— Но я готов загладить...
— Загладить, несчастный! Не хватало только, чтобы ты не думал жениться! Но прежде я подам на тебя жалобу в полицию. Я требую, чтоб тебя посадили в тюрьму. Нельзя безнаказанно похищать у людей добрую славу. А я-то при встречах разговаривал с тобой, как с другом, ведь я знаю всю твою семью. Мог ли я думать, что ты преступник!
— Я был неправ, простите меня.
— Простить! Когда оскорбление уже нанесено!
— Это я виновата, — кричит Кармела. — Я люблю его. Это я велела ему прийти сюда.
— Замолчи! Тебя не спрашивают!
— Не буду молчать! Это меня касается.
— Замолчи, говорят тебе!
— Я не позволю затыкать себе рот!
Но Дженаро встает на сторону отца:
— Не вмешивайся, Кармела. Мы должны поговорить, как мужчина с мужчиной.
Кармела тотчас умолкает.
Дон Доменико снова начинает угрожать:
— Я подам жалобу в полицию.
На этот раз терпение комиссара истощается:
— Полиция — это мы. Станем мы заниматься любовными похождениями вашей дочери, у нас и без того хватит дела.
Но «доктора» не так-то легко заставить замолчать. Если уж он уверен в своей правоте, то не даст запугать себя.
— Всякий гражданин имеет право на то, чтобы его охраняла полиция. Этот тип проник ко мне ночью...
Его указательный палец направлен на Дженаро, тот покорно извиняется:
— Вы правы, дон Доменико. Я вас уважаю, я всегда вас уважал, вас и вашу семью. Если вы хотите побить меня — бейте, это будет справедливо.
— Конечно, это было бы справедливо. И без тебя знаю. Не думай, что делаешь мне одолжение.
— Я никогда не позволил бы себе...
— Я говорю это потому, что мне не понравился твой тон.
Перепалка затянулась бы, вероятно, надолго, но ее прерывает полицейский радиотехник:
— Да замолчите вы, черт побери! Ничего не слышно. Париж требует наладить связь с кораблем.
— Этот проклятый корабль больше не отвечает, — повторяет Лаланд.