Если сердце верит
Шрифт:
Она хотела быть рядом с ним. И не было ничего проще, легче и естественнее этого.
Однако мать снова не пожелала понять ее, когда Лили позвонила ей рано утром.
— Ты-то что там делаешь? — спросила Майда так, что Лили пришла в ярость.
— Я здесь с Джоном. Ему сейчас нелегко.
— Но Гэс Киплинг не станет тебя благодарить.
— Я осталась не из-за него. Мы с Джоном разговаривали накануне вечером, когда ему сообщили о Гэсе. Я не могла о-о-отпустить его одного.
— Киплинги
— Это совсем другое. — Лили напомнила себе, что она уже не девочка и ей незачем спрашивать разрешения у Майды. — Я вообще-то звонила, только чтобы узнать: нельзя ли попросить кого-нибудь из садовников поработать сегодня в цехе?
— Ты уверена, что поступаешь правильно? — спросила Майда. — Ведь пойдут слухи. Неужели хочешь, чтобы город узнал, где ты была?
— А почему бы и нет?! — воскликнула в отчаянии Лили. — Ведь это такой интересный поворот событий!
Утром пришел Гарольд Веббер и другие доктора. Состояние Гэса не внушало им оптимизма. Все указывало на дальнейшее ухудшение. Однако поскольку Гэс выглядел лучше, чем накануне, врачи полагали, что последующие несколько часов станут критическими.
Джон надеялся, мечтал, что Гэс поправится, а заодно и смягчится. Ведь нельзя человеку не смягчиться после того, как он поглядел в глаза смерти! Джон представлял себе, как они вдвоем проведут несколько месяцев, а то и больше, живя в полном согласии и мире. Ему и этого было бы достаточно.
В полдень Гэс вдруг пришел в себя и с заметным усилием сосредоточил взгляд на сыне. Джон сразу понял, что отец осознает, кто перед ним, однако не знал, к добру это или нет.
К середине дня кардиограмма изменилась. Доктора и сестры сразу же примчались в палату, дали старику новое лекарство, и сердце Гэса забилось ровнее. Тем не менее, заговорили о повторном приступе, об ухудшении состояния и о жидкости в легких.
Пока над Гэсом трудились врачи, Джон и Лили ожидали в холле. Как только врачи вышли, Джон снова подошел к отцу и взял его за руку, вялую и холодную.
— Ну же, Гэс, — сказал он, — держись. Не оставляй меня вот так. Не смей оставлять меня так. — Гэс не отвечал. — Я пытаюсь помочь. Ради Христа, я же пытаюсь помочь тебе. — Но, не услышав ответа, Джон вдруг разозлился. — Нет, ты меня слышишь, Гэс. Я знаю, что слышишь. Ты всегда меня слышал, только отворачивался и делал вид, будто все, что я говорю, не стоит твоего внимания. Может, так оно и было раньше. Я бросил тебя в беде. Мне стыдно теперь за это. Я бросил тебя, бросил Донни, и если бы теперь я мог повернуть время вспять и изменить что-то, то сделал бы это. Но теперь я здесь. Дай же мне шанс.
Вдруг ярость его испарилась. И
Побежденный, Джон раскрыл ладонь и посмотрел на сморщенные старческие пальцы. Они казались такими хрупкими, ранимыми.
— Ну как просить прощения у человека, который тебя не слушает?
И тут пальцы пошевелились. Джон поднял глаза и увидел, что Гэс в упор смотрит на него.
— Вше шовшем наоборот, — пробормотал старик. — Это я тебя брошил… Это я не шумел… Это я никогда… не был добр… ни к твоей матери… ни к Дону… ни к тебе…
— Это неправда, — сказал Джон, но Гэс уже снова закрыл глаза, и тут же что-то изменилось. Лишь когда Лили тронула его за рукав, а палата наполнилась докторами и сестрами, Джон понял, что монитор замолчал.
Они пытались реанимировать его. Сделали электрошок. Потом второй и третий. После минутной паузы обменялись многозначительными взглядами.
Доктора и сестры ушли.
— Он сказал то, что должен был сказать, — прошептала Лили и тоже ушла. Джон не стал удерживать ее. Эти несколько минут он хотел провести наедине с отцом.
Джон ничего не говорил. Даже думать ни о чем не мог. Просто стоял и держал руку Гэса в своих ладонях, глядя в лицо, которое и ненавидел, и любил. Потом осторожно положил руку отца поверх простыни, нагнулся, поцеловал его в щеку и направился к выходу.
Но так и не переступил порог. Вернувшись, еще немного постоял рядом, и это были умиротворяющие минуты. Лишь почувствовав, что душа Гэса отправилась в путь, Джон в последний раз ласково прикоснулся к его плечу и вышел.
Лили ждала его в холле. Джон молча обнял ее и крепко прижал к себе. Она и не представляла себе, как приятно ей будет утешить этого человека.
Когда же, наконец, Джон выпустил ее из объятий, глаза его были мокры от слез.
— Я заброшу тебя домой. Мне надо поехать в Ридж.
До самого Лейк-Генри они ехали в полном молчании. Остановив машину у коттеджа, Джон сказал:
— То, что ты была рядом, очень много для меня значило.
Лили прижала палец к губам Джона. Ощущая непривычное тепло на сердце, она вылезла из машины и посмотрела ему вслед. Когда «тахо» исчез из виду, Лили медленно обошла вокруг коттеджа.
Было уже около пяти часов. В озере, как в зеркале, отражались и Элбоу-Айленд, и дальний берег, и небо… И все это было таким тихим и исполненным благоговения, словно знало о смерти Гэса. Лили хотелось слиться со всем этим. С Селией, с гагарами… Пройдя по сосновым иглам, она спустилась по шпалам-ступенькам и вышла на самый край причала, удивляясь себе и думая, не сошла ли с ума.