Если так рассуждать... (сборник)
Шрифт:
Он стоял посреди двора, жевал морковку и смотрел на меня, задрав квадратную голову.
Он так неодобрительно и пристально смотрел, что у меня сама по себе запуталась леска. Я принялся распутывать спасть, думая о том, как получше отбояриться от разговоров.
Григорьев дожевал, пульнул огрызком в кошку и громовым голосом гаркнул:
— Эй!!
Немедленно в трех квартирах радостно откликнулись собаки. Я не люблю, когда ко мне обращаются: «эй», и ничего не ответил.
Сторож подождал и закричал снова:
— Эй!
Отмалчиваться далее было неудобно, тем более, что собаки лаяли уже в пяти квартирах.
— Ужу. Неужели не ясно?.:
— А разрешение у тебя имеется? — орал выспавшийся сторож.
И сказал, что имеется.
— С печатью?
Я сказал, что с круглой.
— А подпись-то? — допытывался наевшийся сторож. — Подпись чья на разрешении, ась? Я собрался с духом и произнес:
— На документе имеется подпись лица, весьма компетентного в данных вопросах и облеченного на сей предмет соответствующими полномочиями, а также прерогативами, гражданин!
Так ответил я, ибо давно знал Григорьева и его слабости.
Сторож выслушал мои слова, как музыку. Он даже не начинал новую морковку, которую выудил из кармана. После уважительной паузы Григорьев решил сделать приятное и мне:
— Эй!
— Ну?
— Ты есть хочешь?
— Нет, спасибо.
— А то у нас всегда рыба остается! — гремел сторож. — Жареная. Вынести кусок? Отличная рыба!
— Рыба? Какая рыба? — обеспокоенно спросила вышедшая из подъезда женщина с сумкой на колесиках. — Вы продаете рыбу?
— На дежурстве не занимаемся, — с достоинством ответил сторож, откусывая от морковки. — Может, вон тот продает? Рыбак-то…
Женщина забегала глазами по двору, отыскала меня и спросила с тревогой:
— Это вы продаете, товарищ? А она свежая? Мне нужно только свежей. Килограммчика два, товарищ!
— Вы ошибаетесь, я ничего не продаю, — ответил я нервно.
— Но вы же рыбак?
— Я вовсе не рыбак. И удочка эта — не моя.
— Эй! — заорал сторож. — А чья же тогда? Ты где ее взял, а?
— Погодите, — волновалась женщина с сумкой на колесиках. — Продайте мне тогда раков. Здесь вчера кто-то торговал раками. Мне килограммчика два, товарищ!
— А, значит ты еще и раками спекулируешь! — орал сторож, доевший морковку. — А разрешение у тебя имеется? Эй!!!
Его мощный голос наполнял двор гулом. В квартирах отчаянно лаяли уже все пятнадцать собак, собачищ и собачонок. Из подъезда выскакивали жильцы с сетками. С криком «Кто за раками крайний?» на балкон выбежал брюнет в майке. Хлопали форточки. Двор ожил. Еврипидовна, умирая от счастья, высунулась из окна по пояс.
Я с досадой и страхом глядел вниз, убеждаясь, что пора сматывать удочки. Спасение пришло из ЖЭКа. На пороге появился поджарый культорганизатор с мегафоном.
— Вниманию товарищей жильцов! — проревел он, заглушая собачий лай. — Через тридцать
Толпа рассосалась так быстро, словно ее неделю тренировали. Собаки умолкли. Езрипидовна судорожно задергивала пуленепробиваемые шторы, оставляя сбоку контрольную щель. На дворе остались культорганизатор и сторож Григорьев.
— Товарищ, проходите на площадку! — строго сказал культ-организатор в мегафон. — Выпуск устного журнала! Концерт!
Дожевывая морковку, сторож спрятался за дверями столовой и загромыхал засовами. Культорганизатор ЖЭКа, взмахнув мегафоном, погнался за собаковладельцем Брыскиным, замешкавшимся в воротах. Через минуту во дворе вновь стало тихо и благостно.
Я тоже вздохнул с облегчением. Мне наконец-то удалось зацепить крючком свою куртку, вывешенную сушиться и ночью упавшую с веревки на бетонный козырек столовой. Подтянув добычу к себе, я еще раз окинул взором наш тихий дворик. Хорошо в городе летом. Прелесть, кто понимает!
Кем быть?
Вечером я сказал, что нам задали на дом сочинение на тему «Кем я хочу стать».
Папа сразу спросил:
— Ну и кем же ты хочешь стать?
Я ответил по-честному, что когда вырасту, буду продавать мороженое.
Сразу собрался большой семейный совет.
— Боже мой! — возмущалась мама. — Он напишет эту чепуху и опять схватит пару! В твоем возрасте все хотят быть космонавтами! Понятно, горе мое?
— Правильно, — сказал папа. — Космонавтами или, но крайней мере, летчиками.
— Летчиками-испытателями, — уточнил старший брат Геннадий.
Я хотел объяснить:
— Галина Аркадьевна говорила нам, что главное — это стать полезным членом общества и человеком с большой буквы. И что не место красит человека, а…
— Он еще рассуждать вздумал! — воскликнула мама, и я ушел в другую комнату сидеть тихо и не баловаться. Взрослые остались совещаться.
— Вообще-то говоря, — заметил папа, проверяя, плотно ли закрыта дверь, — лучше всего защитить диссертацию и читать себе лекции в каком-нибудь тихом вузе…
— А не сидеть без дела в своем НИИФиГА! — язвительно сказала мама. — По-моему, самое лучшее — работать в сфере обслуживания. Дамским мастером, например…
— Слесарем в автосервисе, — уточнил старший брат Геннадий.
Все трое вздохнули. Каждый думал о своем.
Я тоже задумался и написал:
«Когда я вырасту и стану взрослым, обязательно буду космонавтом. Слетаю в космос, немножко поработаю летчиком-испытателем, потом защищу диссертацию и устроюсь в сферу обслуживания дамским мастером или слесарем в автосервисе.