Если ты осмелишься

Уэст Хармони

Чужая рука скользит вверх по моей рубашке, другая — по шортам. Я извиваюсь, глаза щиплет, когда я пытаюсь вырваться, но они не двигаются с места.

Трей наклоняется, прежде чем обхватить мою грудь и сжать.

— Боже, я люблю, когда они сражаются.

Он так сильно и быстро задирает мою футболку на груди, что я задыхаюсь. Ночной воздух целует мою обнаженную кожу, и Трей стонет.

Кто-то предупреждающе рычит из темноты.

— Черт! Копы!

Серия проклятий и криков и большая часть рук покидает мое тело, кроссовки

скрипят, когда Дьяволы убегают.

За исключением пары рук, все еще удерживающих меня. Маска все еще парит над моей головой, уставившись на меня с безжалостным намерением.

— Трей! — Броуди кричит, толкая его в плечо. — Вперед! Копы!

— Мне похуй, — кипит Трей, его зеленые глаза сверлят дыры в моем черепе, пока его рука возится с пуговицей на моих шортах.

Но Броуди дергает его за руку.

— Пошли, чувак!

Трей в последний раз больно сжимает мою грудь, обещая вернуться за добавкой, прежде чем отпустить меня и уйти с Дьяволами.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем рыдание сотрясает мое тело. В тишине я позволяю ужасу от того, что только что произошло, от того, что могло случиться, поселиться в моих костях и заставить мои конечности дрожать, пока я не заставляю себя встать.

Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери, пока кто-нибудь из них не рискнул вернуться.

Но когда я поднимаюсь на ноги, я понимаю, что уже слишком поздно.

Один из Дьяволов уже вернулся. Или он вообще никуда не уходил.

Уэс.

Улыбка под его маской садистская. Как будто это волк, нашедший свой обед.

— Уэс, — шепчу я, в последней попытке воззвать к человеческому сердцу, которое, я надеюсь, все еще бьется где-то под кожей хищника. — Пожалуйста, не надо…

Он делает шаг ко мне, и еще один крик срывается с моих губ.

— Копы найдут тебя.

Его ухмылка становится шире, голова слегка наклоняется. Хищник, забавляющийся своей добычей.

— Здесь нет полицейских.

Я пытаюсь воспроизвести предупреждающий крик в своей голове. В тот момент, охваченная ужасом, я не узнала голос, принадлежавший Уэсу.

Конечно, здесь нет никого, кто мог бы спасти меня. Уэс просто хотел, чтобы я принадлежала только ему.

Я срываюсь с места, разворачиваюсь и мчусь по тротуару на парковку.

Я осмеливаюсь оглянуться через плечо. Уэс неторопливо идет за мной, настолько уверенный, что догонит меня, что не утруждает себя переходом на бег.

Теперь мы совершенно одни. Хищник и жертва.

Тротуар уступает место темной траве под моими ногами, когда я бегу к границе леса. Прежде чем скрыться за деревьями, я еще раз замечаю Уэса позади себя.

Бежит за мной, как будто я украла его самое ценное.

Как будто я убила его сестру.

Я врезаюсь в лес, ветки и листья хрустят под моими ботинками, низко свисающие ветки хлещут меня по рукам и лицу. Одна достаточно острая, чтобы по щеке потекла кровь. Боль еще не ощущается, похороненная где-то глубоко под ужасом.

Его ботинки врезаются в кусты позади меня, слишком близко. Он сокращает расстояние между нами

за секунды. Если я продолжу бежать, он выследит меня и поймает.

Я прячусь за дерево и прижимаюсь спиной к коре, тяжело дыша, но стараясь не шуметь. Все, на что я могу надеяться, это на то, что смогу прятаться достаточно долго, чтобы Уэсу стало скучно и он оставил меня здесь. Чтобы возобновить охоту в другой раз.

Я напрягаю слух, пытаясь уловить хруст его ботинок по земле. Но ничего не слышу. Он направился в другую сторону?

Я одна. Я одна. Мое сердце колотится, вот-вот взорвется. Может быть, я переживу еще одну ночь.

Я беззвучно выглядываю из-за массивного ствола дерева…

Уэс прижимает меня спиной к коре, выбивая из меня дыхание.

Когда я разжимаю губы, чтобы закричать, одна рука зажимает мне рот, а другая — горло.

— Не смей, черт возьми.

Блядь. Блядь, блядь, блядь. Я мертва. Вот тут-то он и убивает меня.

Мои ноги дергаются, чтобы ударить его по ногам, ногти впиваются в его руки. Мне удается оторвать его руку от своего рта, но он держит меня прижатой.

— Чего ты хочешь от меня? — Умоляю я.

Уэс наклоняется ближе, его горячее дыхание касается моего уха сквозь маску.

— Убирайся из моей гребаной головы. — Его рычание наполняет меня от уха до кончиков пальцев ног.

Боже, как бы я хотела. Хотела бы я стереть свое существование из его памяти. За исключением того, что часть меня болит при мысли о том, что мы забудем все, что было между нами до смерти Хлои.

Пока она была еще здесь, я думала… Я думала, что влюбляюсь в Уэса. И я думала, что он влюбляется в меня. Я не хочу стирать те моменты. Это одни из моих самых счастливых воспоминаний.

Но это все, чем они являются сейчас. Мы никогда, никогда не вернем это обратно.

Его хватка на моей шее усиливается.

— Ты должна была умереть. Не она.

— Я знаю, — шепчу я. — Хотела бы я, чтобы так и случилось.

Что-то в его глазах меняется. Как будто он этого не ожидал. Как он мог не?… Он знает, как сильно я люблю Хлою. Она всегда была лучшим человеком, чем я, ей было предназначено многое. Она собиралась стать олимпийской чемпионкой. Известной во всем мире тем, как каталась по льду. Как она заставляла каждое движение выглядеть легким. Как она заставляла жизнь выглядеть легкой. Больше людей любили ее, больше людей были опустошены ее потерей, чем когда-либо пострадало бы от моей.

Если кому-то из нас и суждено было оказаться в могиле, то это должна была быть я.

Крик со стоянки прерывает наше состязание в гляделки.

— Новак! — Трей вернулся за своим капитаном.

Я бросаюсь на Уэса, умудряясь стряхнуть его с себя за счет элемента неожиданности.

Но я не успеваю далеко уйти. Он сбивает меня с ног, твердый, как кирпичная стена позади меня. Я вскрикиваю, когда боль пронзает мое тело. Он переворачивает меня на спину и зажимает мне рот рукой, его тело вдавливает меня в землю.