Если ты останешься
Шрифт:
Это может сделать из меня слабака, но, она первое, о чем я думаю, когда просыпаюсь, и она это последнее, о чем я думаю, когда иду спать. Но я никогда, никому не признаюсь в этом.
Я стараюсь не сломать себе шею, когда спешу к двери и открываю ее. До того как Мила успевает сказать хоть слово, я хватаю ее и жестко целую, прижимая к моей груди. Я слышу, как сминается бумажный пакет между нами. Ее руки поднимаются и оборачиваются вокруг меня, тянут меня ближе. Она пахнет цветами и ванилью. И зимой.
—
— Ты видела меня вчера вечером, — напоминаю я ей, грызя ее губу. Она улыбается против меня, и я добавляю: — Но я тоже скучал по тебе.
Я действительно скучал.
И это чертовски пугает меня.
Но, конечно, я этого не сказал. Вместо этого, я просто тяну ее в мою кухню, где мы едим раздавленные пончики, расположившись на высоких стульях за барной стойкой.
Мила разглядывает их.
— Знаешь, на вкус они остались прежними, — пожимает она плечами. — Даже если ты их раздавил.
Мила поднимает бровь и откусывает большой кусок шоколадного пончика. Она облизывает палец, что заставляет мои кишки сжаться.
— Во сколько у меня прием? — спрашиваю я, не глядя на ее язык и, взглянув на часы.
— Через тридцать минут, — говорит она мне. — Доктор Нейт Тайлер. Он в городе. Я написала тебе адрес.
Я киваю.
— У меня еще есть время. Не волнуйся. Я собираюсь принять душ, а потом пойду.
Она смотрит на меня.
— На самом деле, я просто пришла пожелать тебе удачи. Я знаю, что ты не любишь говорить о личных вещах, но я горжусь тобой.
— Ты получила это право, сестра, — бормочу я, крутясь на своем стуле. Я оставляю поцелуй на ее щеке. — Я должен двигаться, если не хочу опоздать. Хочешь присоединиться ко мне?
Она нечестиво усмехается.
— Я могла бы. Если бы мы были на два месяца больше в наших отношениях. — Она пожимает плечами. — Но, сейчас... нет.
Я поднимаю бровь.
— То есть, ты можешь рисовать голой передо мной, но не можешь принять со мной душ?
Она слегка бьет меня по плечу, закатывая глаза.
— Теперь ты получишь за это.
Я улыбаюсь.
— Хорошо. Я просто пытаюсь до конца понять все эти правила знакомств. Это сложно. Создает путаницу.
Мила усмехается широко и блаженно.
— Это не так сложно. Мне все еще нравится смотреть, даже если я еще не готова прикасаться. Но хорошие вещи приходят к тем, кто ждет, мистер.
Я качаю головой и иду в свою спальню.
— Я надеюсь на это, — говорю я через плечо. — Моя рука начинает уставать.
Шагая в душ, я до сих пор слышу ее смех. На самом деле, я только частично шутил. Моя рука устает. Но это не останавливает меня от ее использования.
***
—
Я переложил свой вес с одного бедра на другое в очень уродливом синем клетчатом кресле. Врач старше, с сединой на висках и он носит очки для чтения, хотя не читает. Я вздыхаю. Я действительно не хочу быть здесь. Я чувствую себя, как жук под микроскопом, а стекло для темного изучения этого врача, кажется, приближается ко мне.
— Мое употребление наркотиков не является проблемой, — говорю я ему. — Сны, которые мне сняться — моя проблема. Они ебнутые. Мне очень жаль, — я быстро исправляюсь. — Они испортились.
Доктор Тайлер немного улыбается, делая какую-то запись в своем блокноте.
— Почему вы считаете, что ваши сны испортились? — Он исследует, его темные глаза оценивают меня. — Вам когда-нибудь снилось это раньше?
Я качаю головой.
— Они о моей матери. И она не снилась мне с тех пор, как я был маленьким. Став взрослым, я сделал сознательное усилие, чтобы не думать о ней. Признаюсь, я стараюсь избежать болезненных вещей.
Врач кивает, делая заметки.
— Это не необычно, — говорит он мне. — Уклонение от болезненных вещей — человеческая природа. Расскажите мне больше об этих снах.
Так я и делаю. Я рассказываю ему, как моя мать умоляла, как я боялся, но сам не понимал чего, и как она превращалась в Милу.
Врач еще раз пронизывает меня взглядом.
— Похоже, вы, так или иначе, связываете Милу со своей матерью. Ваша мать похожа на Милу хоть немного?
Я думаю об этом. С тех пор, как я видел маму последний раз, прошло очень много времени, но я все еще помню ее улыбку.
— У моей матери была красивая улыбка, — говорю я ему. — Она была очень теплой, как у Милы. Вот и все.
Врач быстро записывает.
— Что-нибудь еще?
— Не знаю, — я раздумываю. — Мила кажется мягкой и изящной. Думаю, что мама была такой же. На самом деле, мама была балериной, прежде чем я родился. Мила художник... получается, что они обе художественные натуры.
Он опять что-то пишет.
— Ваша мама очень хорошо относилась к вам? Она любила вас?
Я смотрю на него.
— Мне было только семь лет, когда она умерла. Но я предполагаю, что любила.
— А Мила очень хорошо приняла вас? — тихо спрашивает Доктор Тайлер, его ручка остановилась высоко над блокнотом. Я смотрю на него. Он мог бы нарваться на неприятности.