Если ты, то я
Шрифт:
Просмотрев карты, я обнаружила три пути побега и выбрала тот, который вел на боковую улочку, с виду тихую. Закинула рюкзак на плечо и двинулась в сумрак.
Следуя указаниям программы, я вышла через заднюю дверь корпуса, потом пробралась через сад и луг за ним. После этого я очутилась в дальнем конце кампуса, где среди вьющихся растений затаились запертые ворота, охраняющие территорию Фабрики. Над ними низко склонилась старая смоковница, усыпанная спелыми ягодами. Здесь маршрут заканчивался.
Я обошла дерево, гадая, что же делать дальше, и тут заметила железные
Домик стоял вдали от длинной извилистой дороги, скрытый секвойями. Он был скромный и невзрачный, слишком обычный для такой женщины, как Элла Айснер. Не стану говорить, где он находится, но чтобы приблизительно понять, представьте окруженный со всех сторон деревьями, простенький, крытый дранкой домишко. Окна светятся синим светом от экрана моего ноутбука. Больше рассказать ничего не могу, извините.
Звонили следователи. Когда они представились и сообщили, что хотят поговорить о моих отношениях с Митци, у меня затряслись руки. Разговаривали очень строго, я даже подумала, может, это актеры, которых Митци наняла специально, чтобы устроить мне проверку. Было смешно предполагать такое, но я ничего не могла с собой поделать. В этом году случилось столько всего немыслимого, что даже драматичная развязка с постановочным звонком ФБР уже не казалась невероятной. Как человек, который смотрел все телешоу про полицейских, я ответила, что буду рада побеседовать с ними в присутствии своего адвоката, и записала их номер. А после окончания разговора швырнула телефон на диван и без сил рухнула рядом на подушки.
В последующие дни я почти не спала и не ела. Бродила по дому, изучая его во всех деталях: пыльные покрывала и кружевные занавески, круглое пятно на полу возле ванной, заржавевший угол плиты. Через какое-то время мне пришлось униженно звонить маме и просить ее скинуть денег на карту. Было слишком стыдно признаться в произошедшем, и я сказала, что это временно. Якобы мой школьный счет взломали и нужна небольшая сумма, чтобы продержаться, пока все восстановят.
Мама не поняла, зачем мне деньги, – разве в школе меня не кормят? – но все-таки согласилась перевести. Перед тем как сбросить вызов, она спросила, все ли у меня в порядке.
Мне хотелось поделиться, но я так боялась ее реакции, что не решилась.
– Да, – ответила я, – просто очень много дел.
– И с уроками нормально?
Я сглотнула.
– Все нормально.
– Ты ешь овощи?
– Отлично питаюсь, – сказала я, глядя на коробки с хлопьями, которые достала из Эллиной кладовки. Они были затхлые и просроченные, но меня это не волновало. – Еда здесь просто супер. У них собственные повара, помнишь? – Тут у меня предательски сорвался голос, и я разревелась.
– Шиа? – мягко произнесла мама. – Что происходит?
Я рассказала ей все. Она молчала, а когда я закончила, проговорила ласково, но твердо:
– Шиа, послушай меня. Все будет хорошо, но тебе надо срочно позвонить адвокату. Хватит откладывать.
– Я не могу позволить себе нанять
– У тебя не будет проблем, потому что ты не сделала ничего плохого. И не волнуйся из-за денег. Этот вопрос мы решим.
Когда она произнесла «мы», меня снова охватили чувства вины и благодарности.
Также мама сказала, что может приехать ко мне в Калифорнию, но я отказалась от ее предложения и уверила, что со мной все будет в порядке. Отъезд только сорвал бы ее с работы, в которой мы сейчас особенно нуждались: предстояло оплачивать судебные издержки. И кроме того, я сама заварила эту кашу, мне и следовало ее расхлебывать.
Адвокат оказался гораздо любезнее, чем я ожидала. Выслушав мой рассказ, он заверил, что беспокоиться не о чем, я не совершила ничего противозаконного. Что мы будем сотрудничать со следствием столько, сколько понадобится, и постараемся по возможности получить обратно хотя бы часть денег, которые забрала у меня Митци. Конечно, все, что удастся вернуть, должно было пойти на оплату адвоката, поэтому я в любом случае оставалась или в долгах, или на нуле. Но это можно было пережить.
Не зная, чем заняться, я отправилась в свою комнату и открыла ноутбук, чтобы подготовиться к предстоящей презентации стартапов на Фабрике. Я, правда, до сих пор не решила, буду ли участвовать. Цена моих акций рухнула до рекордно низкого уровня – пять долларов. И хотя я понимала, что надо появиться, я не могла представить, как выйду на сцену и буду рассказывать про Умницу перед теми, кто прекрасно знает о случившемся между мной и Митци.
Я открыла свой бизнес-план, в который уже внесла миллион правок. Внедряя изменения в Умницу, я корректировала и его – в последний раз это было, когда Митци убедила меня интегрировать рекламу. Но сейчас, перечитывая план, я видела, что все в нем – как-то не так.
Подумала, не переделать ли первый абзац, но засомневалась, что это исправит дело. Может, лучше второй? Или третий? В полном расстройстве уставилась в стену – стыдно признаться, но это стало моим частым занятием.
Я выбрала спальню поменьше – устраиваться в хозяйской было как-то неловко. Смешно, но я на автомате оставила большую спальню для взрослого, хотя никого со мной не было. В моей комнате стояла двуспальная кровать – возможно, сюда раньше приезжали отдыхать дети Эллы, которые теперь уже выросли. Стена была изрисована мультяшными изображениями животных и человечками из палочек и исписана обрывками песен, оставшихся от предыдущего поколения подростков. Я читала их, пытаясь угадать хоть одну.
Среди прочих на стене было написано и «Здравствуй, мир» – фраза, известная каждому программисту, название самой первой программы, которую мы все учились писать. Увидев эти слова, я вспомнила свою комнату в Массачусетсе. Мне было одиннадцать, я перечитала десятки пособий, прежде чем самостоятельно написать код. Я не знала, получится ли у меня, не забыла ли закрыть скобку или добавить точку с запятой. Нажала на клавишу – и, будто по волшебству, на экране возникли два слова: «Здравствуй, мир».