Если вы не влюблены

Куликова Галина Михайловна

– И этим парнем был Вадик Веленко? – не удержалась от вопроса Таня.

– Я тебя сейчас снова удивлю. На самом деле так звали совершенно другого человека, которого Веленко убил в пьяной драке, будучи еще подростком. Там какая-то жутко запутанная и темная история, в которой еще предстоит разбираться и разбираться. Главное же в том, что наш нынешний Вадик присвоил себе чужие документы, а с ними и чужое имя, и превратился в Вадима Веленко. Убитый им парень был сиротой. У него из родственников – одна бабка, к которой внук приезжал

раз в год по обещанию. Именно ей фальшивый Веленко звонил каждый день в одно и то же время.

– Кстати, оживилась Таня, – эти звонки любимой бабушке по часам… Зачем ему это было надо?

– Просто он панически боялся того, что бабуся может устроить ему какой-нибудь неприятный сюрприз и неожиданно нагрянуть в гости, например. Он хотел быть уверен, что ничего такого не случится, вот и изображал любящего, но очень занятого внука, который хоть и не навещает, зато регулярно звонит, проявляет заботу.

– Ой, – встрепенулась Таня, – выходит, на самом деле Веленко не умеет снимать головную боль? Раз сибирская целительница на самом деле не его родная бабка?

– Кто его знает? – пробормотал Дворецкий. – Психи обладают всякими аномальными способностями. А то, что он псих, совершенно ясно. Знаешь, какой у него был закидон? Любое пренебрежительное высказывание об актерской профессии приводило его в бешенство. Он мгновенно терял над собой контроль. Когда кто-нибудь говорил, что актером может быть кто угодно, он готов был убить не задумываясь. Он постоянно носился со своей собственной теорией относительно величия актерского духа. Едва не прикончил Курочкина, который всего-навсего искал оправдание своему уходу от жены.

– Странно, что речь все время заходит о таланте Веленко, – сказала Таня. – Когда Будкевич заставил его играть дворецкого, это было… ужасно.

– Веленко или притворялся, или же дала себя знать его старая фобия.

– А за что он убил консьержку и Початкова? – продолжала допытываться Таня.

– Консьержку он убил потому, что она обратила на него внимание. Когда он в женской одежде выходил из подъезда, она пошла за ним. И этим подписала себе смертный приговор.

Во дворе он встретил Дениса Початкова. Початков, который только что был на премьере и сталкивался с Веленко лицом к лицу, был поражен тем, что тот одет в женские тряпки, загримирован и носит парик.

Наблюдательность сыграла с ним плохую шутку. Он тоже был убит.

– Но к чему вся эта чехарда с переодеванием?

– Возможно, чтобы запутать следствие. Возможно, артистическая натура толкала его на эксперименты. Как бы то ни было, но чтобы остаться наедине с писателем, Веленко просто вынужден был изображать женщину. Иначе шансов попасть в дом и отыскать рисунки у него не было. Все знали, что Заречный не жалует мужчин-журналистов, зато весьма охотно знакомится с хорошенькими брюнетками.

– А эта история с туфлями?

– Все очень просто. Проще не

бывает. У Веленко были туфли для маскарада, однако у них сломался каблук. В последнюю минуту, как водится. Ходить по магазинам было некогда. Он ткнулся туда-сюда, но сорокового размера не оказалось.

– Но у Регины тридцать девятый! – вспомнила Таня.

– Растоптанный, – усмехнулся Дворецкий. – Регина уже выступала в этих туфлях, немного их разносила. Веленко удалось втиснуться в тридцать девятый. Помнишь, после убийства писателя, когда шофер высадил его возле старой колеи, он снял туфли и понес их в руках? Мы думали, боялся испачкать, а они просто были ему малы!

– Да, чтобы все это осмыслить, мне понадобится не один день, – протянула Таня. – Кстати, ты до сих пор не рассказал мне о загадке, которая мучает меня уже очень давно.

– О какой загадке? – удивился Дворецкий.

– Белинда что-то скрывает.

– Хм. Я и сам до смерти хочу узнать, что она скрывает. Вот как раз сейчас намеревался идти к ней разбираться. Расскажу тебе потом, при случае.

– Ладно, – легко согласилась Таня. – Иди и допроси ее. Я пока подумаю обо всем, что ты мне рассказал, и постараюсь со всем этим свыкнуться.

Проводив Дворецкого, она села на диван и уставилась в одну точку. Не прошло и минуты, как в дверь постучали.

– Кто там? – спросила она, отчаянно надеясь, что это именно тот, кого она хочет видеть больше всего на свете.

– Тук-тук, это я, – ответила дверь голосом Таранова.

– Что значит – тук-тук? – спросила Таня, впуская его внутрь. – Тоже мне, серый волк.

У Таранова был странный вид. Он вошел и остановился, молча глядя на Таню. Губы его растянулись в улыбке до ушей.

– Ну, – спросила она, – что скажешь?

– Я… Это… Пришел… просить твоей руки и сердца, – ответил Таранов и покачнулся.

– Господи, да ты пьяный!

Таранов оперся одной рукой о стену и обиженно сказал:

– Ну, так уж и пьяный! Выпил чуток для храбрости… Я боялся, ты опять не захочешь со мной разговаривать…

– То есть с пьяным захочу, а с трезвым не захочу? – сердито спросила Таня.

– Тань, я так тебя люблю! – признался Таранов слегка заплетающимся языком. – Я люблю тебя давно и очень сильно. Вот!

– А ты уверен, что до завтра не забудешь то, что сейчас сказал? – спросила Таня, еле сдерживая желание кинуться к Таранову с поцелуями.

– Абсолютно уверен! Я ж коньяк пил, а не водку.

– Ну что ж, это обнадеживает, – улыбнулась Таня.

– Слушай, Тань, а можно я сяду? – жалобно попросил Таранов. – А то у меня коленки дрожат от пережитого волнения.

– Можно, – разрешила Таня, и ее гость не слишком уверенной походкой направился к дивану.

– А теперь скажи, как ты ко мне относишься? – с трудом пытаясь сфокусировать взгляд, спросил Таранов.