Если я так решила...
Шрифт:
Он вручил дяде Матвею список рекомендаций и строго закончил:
– И уж, конечно, никакой дачи ближайшие три месяца!
* * *
С работы я позвонила Иртанову.
– Дача отменяется. Бабушка сильно заболела. Я задержусь сегодня.
– Понял.
– Как вы там?
– Благополучно.
Вот и поговорили.
* * *
Бабушка ругалась и отмахивалась от нас:
– Не придумывайте! Чего это я у вас
– Но, мам, как ты будешь управляться?
– Прекрасно управлюсь. Ольга из 12-й квартиры сделает уколы, чтобы в поликлинику не таскаться. Лягу на родной диван и буду телевизор смотреть. Вези меня домой, Матвей, – если б не тревожность ситуации, можно было бы сказать, что бабушкин голос звучит довольно и чуть ли не радостно.
– Бабуль, только ты повесь телефон на шнурок. Чтоб на шее висел. А если спать ляжешь, то чтоб под рукой был, – напоминала я.
– И если что, сразу звони, – хмуро добавил Димка.
Мы вышли провожать бабушку с дядей Матвеем. Она уже совсем оправилась, если и болело, то вида не показывала. Ну это мне да тёте Гале, а сын с внуком и так чувствовали.
– Дашка, ты, вроде, и переживаешь по виду, а по мне – как будто никого рядом нет. Прости, но очень неприятно, – мрачно сказал Димка, провожая взглядом отцов автомобиль. Тётя Галя не вышла, стало быть, у нас минутка откровенности.
– Но ведь так лучше, чем было в феврале? – меня снова захлестнула обида. Что ж такое, я же давно всё простила!
– Не уверен, – сказал брат, помялся и спросил, – как ты это сделала?
– Не знаю, Дим, – я пожала плечами.
– Зайдёшь? – он мотнул головой в сторону подъезда.
– Нет, поеду, пожалуй.
– Как знаешь.
Он, не оглядываясь, направился домой.
* * *
Я шла и глотала слёзы. Этот суматошный тяжёлый день совсем меня подкосил. Димка явно не поверил. Да и, похоже, если раньше рядом со мной ему было неприятно из-за сильной безответной влюблённости, то теперь – из-за того, что рядом со мной его чутьё сбоит. Но если был бы выбор, то меня так больше устраивало. И то, что бабушка меня "не видит" – тоже устраивало.
"О! У вас есть хранитель! – Лали улыбалась, – вот кто вас скрывал всё это время!"
Точно! Вот кому надо быть благодарной. Я присела на ограду газона и вытащила дракончика.
– Спасибо, мой хороший, – ласково погладила его шейку. И он снова мне подмигнул!
– Так, значит, всё правда? Ты хочешь имя? Антошкой будешь? – дракончик закивал. – Ты только никому не показывайся, ладно? Я теперь буду бояться тебя потерять.
Рыжей каплей Тошка перетёк мне на запястье, обвился браслетом. Если брелок был – вид в профиль, то теперь – двухмерный вид сверху со сложенными крыльями. Кончик хвоста традиционно зажат в пасти. Оба фиолетовых глаза смотрят на меня. Один подмигивает.
– Пошли домой? – Я тоже подмигиваю. – Нас ждут.
* * *
Несса
Дракончик поблёскивал рыжим гребнем.
– Тошка, не спишь ещё?
"Сплю"
– Разговариваешь? – обрадовалась я.
"Сплю"
В наконец-то наступившей летней ночи не было темноты, я куталась в пушистые тёплые сумерки. За окном шелестели берёзовые кисти. Папа с мамой сами сажали эту красавицу, а теперь она выше нашего этажа.
Положа руку на сердце, признавалась себе, что идти в общество спесивых магов и недалёких крестьян мне совсем не хочется. Тут оставались родные, друзья. Я успела привязаться и к Нессе. Хотелось узнать, как сложится её судьба.
В это бесконечное мгновение–распутье мне хотелось замереть. Я ещё не ушла от одного и не приблизилась к другому.
Дверь тихо открылась, и льер сел рядом. Я покрутила в руках стакан, отпила, негромко проговорила:
– Завтра – самый длинный день в году. Мне кажется это время мистически красивым. Самая короткая ночь.
Редрих рассеянно глянул в окно, подумав, взял стакан и плеснул воды. Кажется, чтобы было что держать. Какая-то мысль донимала его. Я снова отпила, глядя на колышущиеся ветви в будничном свете фонарей. Луны не было видно, она оставалась за домом. Комары обычно легко забирались на высоту четвертого этажа, зудели, но в эту ночь почему-то было тихо.
– Константин сказал, что у вас заболела бабушка, – Редрих тоже поднёс бокал к губам. Чтоб намочить, не иначе.
– Как это он расстался с кусочком информации просто так? – риторически вопросила я. – Да, заболела. Она выздоровеет. Ничего страшного.
– Я могу помочь, Даша.
Я очень спокойно посмотрела на него. Не хватало бабушке подсовывать всякие панацеи. Уточнила ехидно:
– Сделаете иржень?
Однако, сегодняшние происшествия сделали меня злой. А мне с этим человеком ещё жить как минимум неделю, он-то ни в чём не виноват. Я взяла себя в руки:
– Простите.
– Прощаю, – серьёзно произнёс льер, – иржень не повторить в условиях этого мира. Но я могу зарядить любое ваше лекарство.
Мне вдруг захотелось пожаловаться этому волшебнику. Эффект попутчиков в купе, наверное:
– Знаете, Редрих, ваш иржень Лали мне подсунула в прошлое воскресенье. Сегодня пятый день, когда я чувствую себя не в своей тарелке, и уж всяко не желаю такого родному человеку.
– К сожалению, я не знал, – он сочувствующе покачал головой и поцокал, – Лали не хотела дурного, наоборот, для льерис это очень полезный напиток. Даша, вы сказали "чувствую", на вашем языке это так многозначно. Позвольте уточнить, вы чувствуете телом или умом?