Если завтра в поход

Невежин Владимир Александрович

В литературе идет дискуссия по вопросу о том, чем объяснялся столь решительный шаг Сталина, принявшего на себя руководство СНК СССР. По мнению О.В. Хлевнюка, этот шаг означал повышение «значения правительства и его аппарата в руководстве страной и выработке решений». [543] Р.Ф. Иванов оспаривал мнение о том, что решение Сталина взять на себя обязанности главы советского правительства диктовалось «политическими мотивами внутреннего характера». Как считал Иванов, это назначение было вызвано в первую очередь причинами внешнеполитического характера». [544] Л.А. Безыменский писал в данной связи: «Скорее всего, это был не внешне-, а внутриполитический сигнал о серьезности обстановки». [545]

543

Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М., 1996. С. 256.

544

Иванов

Р.Ф. Сталин и союзники: 1941-1945 гг. Смоленск, 2000. С. 123.

545

Безыменский Л. Десять дней в мае // Новое время. 2001. N 19. С. 35.

Как считал Ю.Н. Жуков, стремясь поддержать за рубежом впечатление «о якобы сохранявшейся в Кремле неуверенности при оценке международного положения», колебаний при выработке внешнеполитического курса, советское руководство в то же время не сомневалось в неизбежности войны с Германией, а посему пришло к пониманию необходимости завершения процесса «создания военного кабинета». Имея в виду Сталина, историк писал, что после 4 мая 1941 г. «первый секретарь ЦК ВКП(б), более восемнадцати лет остававшийся формально как бы в тени (sic! – В.Н.), наконец взял лично на себя всю полноту ответственности, к тому же официально, за все последующие действия, предпринимаемые правительством Советского Союза». Совмещение в одном лице двух высших постов двух существовавших тогда ветвей власти, отмечал Ю.Н. Жуков, лишь «подчеркивало значимость и момента», и той роли, которую отныне были «призваны играть чисто государственные структуры». Сталин, по мнению Жукова, с этого момента «осуществлял общее руководство, объединял и координировал обе властные структуры». Жданов возглавил партийный аппарат, направляя его работу с помощью двух управлений – кадров и пропаганды. Щербаков же стремительно «взлетел в табели о рангах» и всего за два с половиной года «поднялся в узкое руководство». [546]

546

Жуков Ю.Н. Указ. соч. С. 187-188.

И.В. Павлова фактически солидаризировалась с выводами Ю.Н. Жукова о том, что назначение Сталина обосновывалось причинами внешнеполитического порядка. Она подчеркивала, что сталинская власть к маю 1941 г. «была безграничной и без каких-либо легитимных формальностей». Павлова высказала следующее предположение: подлинный смысл решения о назначении Сталина Председателем Совнаркома СССР, представляющий собой «часть той государственной тайны, которая десятилетиями скрывалась благодаря созданному им механизму власти», диктовался неотвратимостью надвигавшейся войны. Не случайно в связи с этим, что Сталин приблизил к себе Жданова и Щербакова. [547]

547

Павлова И.В. Указ. соч. С. 207.

Г.В. Костырченко категоричен в своих выводах относительно передачи Сталину поста Председателя СНК СССР. Сделать это потребовала все более нараставшая «угроза втягивания Советского Союза во Вторую мировую войну». В то же время Костырченко с некоторым пессимизмом писал о перемещении Жданова, предопределенном постановлением Политбюро от 4 мая 1941 г. Якобы освобождение А.А. Жданова от обязанностей «наблюдения за Управлением пропаганды и агитации» и назначение А.С. Щербакова мотивировалось тем, что последний был молодым и энергичным. Костырченко далее высказал, как представляется, спорное, суждение: в упомянутом постановлении Политбюро «…Жданов как бы в утешение (курсив мой. – В.Н.) объявлялся заместителем Сталина по секретариату ЦК, хотя и без того был им несколько лет». [548]

548

Костырченко Г.В. Указ. соч. С. 220.

5.3. Генезис идеологического противоборства с Германией

На первый взгляд, в череде «внешних врагов», образы которых столь активно использовались в советских пропагандистских материалах рубежа 1930-1940-х гг., не оставалось места для Германии и германского фашизма. Подобная версия представляется основательной с учетом широко распространенной в мемуарной и исследовательской литературе версии о том, что Сталин безоглядно верил в надежность пакта о ненападении с Гитлером.

Однако приверженность (если таковая вообще имела место) договору о ненападении не мешала ему сохранять враждебное отношение к Германии.

Так, инструктируя генерала авиации И.Ф. Петрова, направлявшегося в марте 1940 г. в составе государственной комиссии для ознакомления с образцами военной техники в Германию, Сталин подчеркивал: «Учтите: договор с Германией хотя мы и подписали, но фашистская Германия была и остается злейшим нашим врагом». [549] Известный авиаконструктор А.C. Яковлев, ссылаясь на впечатления от встреч с вождем, вспоминал о постановке им конкретной задачи: усвоить особенности конструкций немецких самолетов для того, чтобы в конечном счете научиться «их бить». [550]

Сталин, оказывавший особое расположение польской писательнице В. Василевской, которая стала советской гражданкой, удостоил ее личной аудиенции в своем кремлевском кабинете 28 июня 1940 г.. [551] Как утверждала писательница, он заявил ей, что война с немцами начнется рано или поздно. [552]

549

Петров И. Я выполнял задание Сталина // Родина. 1992. N 5. С. 32-33.

550

Яковлев А.С. Цель жизни: воспоминания авиаконструктора. Изд. 6-е, доп. М., 2000. С. 188.

551

Исторический архив. 1996. N 2. С. 21.

552

Хоффман Й. Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 год // Отечественная история. 1993. N 4.С. 29.

С лета 1940 г., когда отмечалась годовщина пакта о ненападении, большевистские пропагандистские структуры, вынужденно «законсервировавшие» свою антифашистскую и антигерманскую направленность, стали проявлять все большую активность в деле добывания негативных материалов о Германии. Так, в 10-м номере журнала «Исторический вестник» за 1940 г. цензором была задержана статья А. Манусевича «К истории Версальских договоров», поскольку, «излагая исторические факты, автор сопровождал их комментариями в духе полного сочувствия Германии. Из этих комментариев можно было сделать вывод о справедливости всех притязаний Германии». [553]

553

Зеленов В.М. Указ. соч. С. 33.

После визита советской делегации во главе с В.М. Молотовым в Берлин 12-13 ноября 1940 г. антигерманские настроения советского руководства стали усиливаться. Если верить свидетельству управляющего делами СНК СССР Я.Е. Чадаева, вечером 14 ноября на даче Сталина было заслушано сообщение главы советского правительства и наркома иностранных дел В.М. Молотова об итогах переговоров в Берлине. Сталин заявил тогда, что Гитлер «не желает считаться с законными интересами Советского Союза», а также выступил с гневным обличением внешней и внутренней политики фюрера, идеологии национал-социализма. [554]

554

Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. Смоленск, 2005. С. 473.

В беседе с В.М. Молотовым, Г.М. Димитровым и В.Г. Деканозовым 25 ноября 1940 г. Сталин подчеркнул, что отношения СССР с Германией «вежливые», но между обеими странами имеются «серьезные трения». В тот же день Г. Димитров имел разговор с главой советского правительства. Димитров констатировал, что Коминтерн ведет «курс на разложение немецких оккупационных войск в разных странах». Подчеркнув намерение Секретариата ИККИ «еще более усилить» эту работу, Димитров поинтересовался у В.М. Молотова: не помешают ли подобные действия внешней политике СССР? Последний ответил довольно недвусмысленно: «Конечно, это надо делать. Мы не были бы коммунистами, если бы не вели такой курс. Только делать это надо бесшумно» (курсив мой. – В.Н.). [555]

555

Димитров Г. Указ. соч. С. 202-203.

В то же время стали подвергаться критике те пропагандистские структуры, в материалах которых излишнее внимание уделялось Германии. 17 января 1941 г. представители руководства УПА ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров, А.А. Пузин, Н.Г. Пальгунов и Д.А. Поликарпов направили секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову докладную записку «О работе ТАСС». Наряду с недостатками чисто организационного порядка, выявленными в деятельности Телеграфного Агентства Советского Союза, авторы докладной обратили внимание и на следующее упущение. До лета 1940 г. «Вестник иностранной военной и военно-технической информации ТАСС» публиковал вместе с материалами немецких авторов перепечатки из английских, французских и американских периодических изданий с критическим анализом вооруженных сил Третьего рейха. С лета 1940 г., как отмечали сотрудники УПА ЦК ВКП(б), в названном издании стали превалировать немецкие пропагандистские статьи об «абсолютной непобедимости» вермахта. В них говорилось о хорошем вооружении германской армии, ее передовой тактике, превозносилось «моральное превосходство германского солдата и полководческое искусство Гитлера». В одной из такого рода статей утверждалось, например, что благодаря действиям люфтваффе была прорвана «линия Мажино» во Франции. Ряд материалов, перепечатанных «Вестником иностранной военной и военно-технической информации ТАСС» из немецкой периодики, сводился, как считали в Управлении пропаганды и агитации, к доказательству «блестящего снабжения германской армии». [556]

556

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 94. Л. 4.